Терминатор - [2]

Казалось, что Леди не заметила беспричинной агрессии, ее голос оставался спокойным и доброжелательным:

– Я не сомневаюсь в вашем уме и психическом здоровье, Хия. Сейчас я попробую в двух словах объяснить различие между магией и секвенцией – это знание вам пригодится в самое ближайшее время.

– Во-первых, магии, как я уже сказала, не существует. А во-вторых, обряд, который я описала, – воспроизводим. Он может быть воспроизведен не чародеем или волшебником (которых, разумеется, не бывает), а кем угодно, если будут в нужном порядке выполнены необходимые действия (они, к слову сказать, называются элементами секвенции). Добавлю, что для успешного выполнения секвенции должно быть удовлетворено еще одно условие, – Хия молчала, ожидая продолжения; чтица – тоже, ожидая вопроса.

– Хорошо, я спрошу, – устало согласилась девушка. – Какое условие?

– Между двумя выполнениями этой секвенции должно пройти не менее сорока восьми лет. Кстати, этот промежуток называется периодом безразличия секвенции.

– Существуют разные секвенции, и у каждой из них свой период безразличия? – не поднимаясь с места, спросила блондинка – она, словно в укор кореянке, приняла приветливый тон, предложенный наставницей,  но побелевшие кисти рук, сцепленных на коленях, наводили на мысль, что вопрос продиктован не только желанием поддержать  абстрактную беседу.

– Совершенно верно, Сандра, – подтвердила бизнес-леди, – ты уже поверила в секвенции? – в ответ блондинка лишь пожала плечами.

– А теперь, уважаемые дамы, – следующий вопрос, – как вы думаете, что в вас троих есть общего? Подскажу, что ваше общее – это то, что вас отличает от других. Смелее! Джуди, давай начнем с тебя!

Рыжая девица равнодушно смотрит на леди – вид у нее слегка сонный, и не похоже, чтобы у нее были какие-то предположения.

– Откуда тебя сюда привезли? – обращается к ней Леди. Рыжая отводит глаза и продолжает молчать.

– Из лечебницы Святого Патрика, верно? Не стесняйся, тебе не следует ничего скрывать от девочек – у вас не должно быть тайн друг от друга. Что ты там делала?

– Меня там лечили – старательно, долго и безуспешно, – в равнодушном голосе рыжей неожиданно проступил вызов.

– Лечили – от чего?

– От слуховых галлюцинаций, – обе соседки одновременно повернули головы направо и уставились на Джуди. В зале снова повисло молчание. Убедившись, что все с ожиданием смотрят на нее, девушка пожала плечами и начала рассказывать.

С раннего детства она временами слышала музыку и голоса, которых кроме нее никто не слышал. Это явление возникало по нескольку раз в год и особых неудобств девочке не доставляло. Музыка начинала играть внезапно – это могло случиться днем, вечером, ночью – и в любом месте. Звуки были самыми разнообразными – начиная от известных Джуди виолончели и органа, и заканчивая инструментами, которых девочка прежде не слышала. Иногда к инструментам присоединялись голоса – низкие и высокие, мужские и женские – но всегда чарующие. Голоса иногда пели без слов, а временами произносили слова на неизвестном языке. Услышав музыку, девушка всегда замирала, стараясь не двигаться, чтобы не упустить ни одного из чудесных звуков. Нет, она, конечно, могла двигаться и продолжать дело, которым занималась, но этого совсем не хотелось делать – казалось, что нет ничего приятнее, чем в оцепенении внимать небесной музыке в предвкушении высшего наслаждения. В какой-то момент родители обратили внимание на странное поведение ребенка, и Джуди всё им рассказала, после этого начались бесконечные посещения врачей.

– Ну как, юные дамы – вам это знакомо? – с нетерпением, едва дождавшись конца рассказа, спросила хозяйка, – Хия, хочешь что-нибудь добавить?

– Иногда музыка становилась всё тише и тише, пока не замолкала совсем, а мне хотелось, чтобы она не прекращалась, – задумчиво произнесла кореянка – от ее агрессии не осталось и следа.

– А иногда она набирает силу и завершается мощным аккордом, похожим на взрыв, – без приглашения вступила Сандра, – поначалу этот взрыв ощущается как страдание. Я чувствую, что произошло что-то непоправимое, словно этот аккорд убил кого-то, кто мне очень дорог, а затем приходит наслаждение, и я стыжусь его, словно получаю удовольствие от чужой боли. А потом наслаждение делается таким сильным, что я забываю о стыде – оно становится таким мощным, таким неуправляемым, как… как… 

– Мы все знаем, как это бывает, – с улыбкой произнесла леди.

– Вы тоже… – догадалась Хия.

– Да. Музыка и голоса, которые мы слышим, называются грэйс. Мы так ощущаем готовую свершиться секвенцию. А завершающий взрывной аккорд говорит о том, что секвенция состоялась. Если бы мы присутствовали при жертвоприношении, состоявшемся уже более пятисот лет назад, могли бы получить большое удовольствие, – губы леди снова тронула улыбка – не то грустная, не то ироничная.

– Я так и думала, что это не болезнь. Ведь – это правда, мы – не больны? – хотя вопрос задала Сандра,  ответа требовательно ожидали три пары глаз.

– Мы больны так же, как зрячий по сравнению со слепым, как слышащий по сравнению с глухим, как атлет по сравнению с разбитым параличом; мы называем себя граспéссы, и мы можем чувствовать то, что другим не дано, – леди снова решила перейти на эпический стиль, и вышло это, нужно признать,  впечатляюще и естественно.