Терминатор и Дюймовочка - [36]

— Спасибо, я ведь не больная, — ответила та.

Света тяжело вздохнула и заправила трубку на место.

— А у нас вчера в соседней палате мальчик умер. Он здесь долго лечился и был такой же лысый, как и я. Ему должны были операцию делать в Америке, но денег не нашлось, вот он и умер. Его мама вчера целый час в коридоре рыдала, — Света вновь тяжело вздохнула. — А у меня мамы нет, она умерла от этой же болезни, и, наверное, я скоро умру. — Света наклонила голову и тихо беззвучно заплакала.

От ее слов Катя содрогнулась, по щекам у нее побежали слезы, и она несколько раз всхлипнула, прежде чем взяла себя в руки.

— А что же доктора?

— Они не смогли ее вылечить, — сказала Света, — и меня не вылечат.

— Нет, не умирай, тебя спасут, обязательно спасут. Твой папа с дядей Алексеем меня в заложницы взяли для того, чтобы мой отец дал им денег на операцию.

— А у него есть столько денег? — недоверчиво спросила Света.

— Есть! Найдет, обязательно найдет! — Катя вскочила с кровати, повернулась к Коновалову и выпалила: — Дядя Алексей, надо скорее ехать к моему отцу выбивать деньги, а то Света умрет!

От такого неожиданного всплеска эмоций Алексей вскочил со стула и уже хотел бежать куда-то, сам не зная куда, но в палату вошел маленький, абсолютно лысый профессор Шнобельбаум, а за ним Витек.

— Ну-с, что у нас тут-с, — прошепелявил профессор. Во рту у светила российской науки не хватало нескольких зубов, и, видимо, не было у него времени сходить к стоматологу. Он подошел к Светлане и хотел ее осмотреть, но заведенная Катя решила поведать ему свою историю.

— Деньги мы обязательно найдем, вы не сомневайтесь. Сколько надо, столько и будет. Мой папа даст. Меня и в заложницы специально для этого взяли. А если он не даст, то дядя Леша мне ухо отрежет и отцу пошлет. И тогда он обязательно доллары найдет.

Профессор перевел туманный, не в фокусе, взгляд на Катю, обдумал услышанное, улыбнулся и с иронией спросил:

— Кто же это тебя, милое дитя, взял в заложницы?

— Они, — наивно ответила Репутатская.

Как только профессор обернулся и взглянул на волевое, с небольшим шрамом на щеке лицо Коновалова, на его короткую под бобрик стрижку, мускулистую шею, на его широкие плечи и огромные накачанные ручищи, ирония в его словах сразу исчезла.

Друзья не знали, куда деваться. Они были готовы сквозь землю провалиться, проломить пол и лететь вниз, в преисподнюю, только бы не чувствовать на себе прозорливый взгляд профессора. Им казалось, что Шнобельбаум видит их насквозь — как рентген.

— Может, вы еще кого-нибудь в заложники возьмете, например, какого-нибудь банкира, и найдете деньги еще на две операции? А то у нас, кроме Светочки, еще два пациента имеется, — прошепелявил профессор и рассмеялся. Старикан оказался с чувством юмора, и друзья заулыбались. Хотя восприняли его слова всерьез.

— Для такого дела можно меня второй раз в заложницы взять, и третий, — воскликнула Катя, — мне с ними хорошо.

— Ну ладно, деточка, разреши, пожалуйста, подойти к Светочке, — вежливо произнес профессор и встал в услужливую позу.

Катя поднялась с кровати и отошла. Светило занял ее место и, наклонившись к больной, спросил:

— Сколько сегодня было приступов удушья?

— Четыре, — ответила та.

— А вчера?

— Тоже четыре.

— Утром, во время обхода, я тебя спрашивал, сколько было приступов, и ты сказала, что один. Значит, за весь день было еще три?

— Да.

— А ночью?

— Два.

— И на той неделе два?

— Да.

Профессор встал с кровати, покачал головой и произнес:

— Нужна срочная операция. Болезнь прогрессирует, и скоро настанет точка так называемого невозвращения. После этого дня оперативное вмешательство будет бессмысленно, оно не поможет. Пройдя этот этап, больные обычно проживают всего несколько дней или недель и….

— А у нас в стране такую операцию можно сделать? — спросил Алексей.

— Нет, ее никто не делал. Пересадка костного мозга от донора — это очень сложная операция. Если Светлану через три, максимум четыре дня не переправят в Вашингтон и не сделают операцию, то я… — профессор замолчал.

— Мы найдем деньги, найдем, — со слезами на глазах пообещал Демин. — Вы только потерпите.

— Я-то потерплю, а она, — светило указал на Свету, — она потерпит ли?

— Доченька, милая, ты только продержись эти дни, а мы постараемся найти деньги, — Витек обнял Светлану за плечи и поцеловал в щеку.

— Я постараюсь, папа, — жалобно ответила обессиленная девочка и тихо заплакала. Она уже потеряла всякую надежду на излечение и не верила ни профессору, ни своему отцу. Она полулежала на кровати и тихо всхлипывала. Ее узкие, изможденные болезнью и процедурами плечи вздрагивали от сотрясающих ее рыданий.

Видя ее состояние, Витек не выдержал, отвернулся к стене и сам расплакался. Он, не издавая ни звука, размазывал ладонями слезы у себя на щеках и только повторял шепотом:

— Ты потерпи, потерпи, милая.

Катя, не выдержав, тоже пустила слезу, и даже видавший виды, постоянно сталкивающийся со смертью профессор опустил голову и достал носовой платок. Навалившаяся на него безысходность, невозможность спасти умирающую маленькую девочку болью защемили его старческое сердце. Алексей Коновалов хотел тоже разрыдаться, но колоссальным усилием воли подавил в себе нахлынувшую волну жалости. Нет, он не был черствым человеком, просто в душе он все же надеялся, что Светлана будет жить. Чутье ему подсказывало. Он вдруг вспомнил давнюю трагическую историю из своей жизни…