Теранезия - [73]

Дротики с транквилизатором не годились для ловли насекомых, но у Грант имелся спрей на основе пчелиного яда, который мог временно парализовать бабочек, не убивая их. Воспользовавшись сетью, которая не давала насекомым упасть и стать добычей муравьев, им удалось собрать с полдюжины живых особей, как бабочек, так и голубей.

Вернувшись на корабль, Грант убила и препарировала одного голубя мужского пола, удалив яички и, работая уже под микроскопом, извлекла стволовые клетки и сперматоциты на разных стадиях созревания. Она надеялась поймать белок из Сан-Паулу в действии, хотя учитывая однородность голубей, казалось маловероятным, что он все еще провоцирует какие-либо радикальные изменения в их геноме.

Прабир оставил ее один на один с этим занятием и вышел на палубу. Стоя там и глядя на безобидные тени джунглей, он вдруг, замерев от облегчения, понял, насколько безболезненно прошел день. Сначала его отвлекала загадка измененных особей, затем — чисто физические усилия, направленные на сбор образцов, а в промежутке у него было времени, да и поводов тоже, чтобы зацикливаться на значимости этого места. И именно так и должно быть. Он уже оплакивал родителей и в лагере, и в Торонто и тысячу раз рассказывал Мадхузре об их достижениях. Здесь нечего было делать, нечего вспоминать, нечего изучать, кроме загадки бабочек. Он отказывался вообразить себе их, запертых на острове, как в ловушке. Если бы они каким-то чудом выжили, то покинули бы остров на той же лодке, что и Прабир.

И хотя Теранезия оказалась не опасней любого другого острова, он все еще был счастлив, что держал Мадхузре подальше отсюда. Она могла много лет возмущаться его вмешательством в ее жизнь. Она могла обвинять его в том, что он стоит между ней и памятью о родителях. Но чуждые джунгли значили для нее еще меньше, чем для него, а он уберег ее от бессмысленных страданий, которые ей причинило бы копание в руинах кампунга. Мама тогда сказала ему: «Забери ее! Она не должна это видеть!» Он закончил то, что начал, когда они сели в лодку. Это было долгое путешествие, но теперь оно окончено.

* * *

Из кабины, хмурясь, вышла Грант, держа в руках свой планшет.

— Еще новости из Сан-Паулу, — сказала она. — Они усовершенствовали свою модель.

— И?

Она поставила планшет на ограждение перед Прабиром. На экране изображались две большие молекулы, связанные с нитями ДНК.

— Я не знаю, что с этим делать. Я надеялась, они найдут доказательства того, что какая-то часть белка похожа на транскрипционный фактор и распознают отключенные промоторы…

Прабир остановил ее.

— Я наверняка знал эти термины, когда был ребенком, но сейчас все, как в тумане. Вы не могли бы…

Грант кивнула с извиняющимся видом.

— Промоторы — это последовательность ДНК, которая расположена рядом с кодирующей областью гена и является частью фактического описания белка. Транскрипционные факторы связываются с промоторами для инициации копирования гена в РНК, которая потом используется для изготовления белка: «выражает ген».

Если ген случайно дублируется, мутации, которые накапливаются в одной из копий промотора, могут со временем остановить процесс ее выражения. Чтобы определить ген, который стал неактивным таким образом, нужно что-то, что способно связываться с поврежденным промотором, что-то примерно такой же формы, как транскрипционный фактор, но менее требовательный. Чтобы потом вновь активировать ген, можно воспользоваться одной из возможных стратегий: или обрабатывать основание за основанием, исправляя мутации в промоторе или вырезать все целиком и встроить неповрежденную версию.

— Хорошо, — сказал Прабир, — я понял. И что там обнаружили специалисты по моделированию?

Грант нажала кнопку на планшете, чтобы анимировать изображение.

— Эта чертова штука просто ползает вдоль нити, вызывая хаос во время репликации ДНК. Обычно происходит так: двойная спираль раскручивается, нити разделяются, а ДНК-полимераза движется вдоль, приклеивая к каждой из них новую комплементарную цепочку из свободных оснований. А белок Сан-Паулу скользит вдоль каждой отдельной нити, разрезая их на отдельные основания, одновременно с этим склеивая совершенно новую нить ДНК, которая замещает разрезанную. А потом появляется ДНК-полимераза и дублирует это.

Прабир взял у нее планшет, и замедлил скорость анимации так, чтобы видеть каждый шаг.

— А как соотносятся между собой новая и старая последовательности?

— В принципе, новая — это та же старая, плюс шум. Наш белок меняет форму, когда привязывается к каждому основанию исходной нити — это предполагает различные конформации, в зависимости от того, что именно вырезается: аденин, гуанин, цитозин или тимин — а это, в свою очередь, определяет основание, которое он добавляет к новой нити. Но корреляция не идеальна — внедряются некоторые случайные ошибки.

Прабир недоверчиво рассмеялся.

— Так это всего лишь замысловатый, самоповреждающийся мутаген? И эти существа могли бы с таким же успехом искупать свои гонады в радиации или пестицидах?

— Так они считают, — уныло ответила Грант.

Прабир запустил анимацию с начала.

— Нет. Это безумие. Если вам нужно добавить несколько дополнительных ошибок в ДНК вашего потомства, то, что вы предпочтете: простой способ, когда надо всего лишь немного изменить вашу ДНК-полимеразу, чтобы она наделала случайных ошибок, или будете изобретать совершенно новую систему вроде этой для создания намеренно дефектных однонитевых копий?