Теперь об этом можно рассказать - [89]

Общая картина организации атомных исследований в Германии к моменту окончания войны напоминала ранний этап этих же работ в США, когда различные комитеты создавались только для того, чтобы быть замененными новыми. Казалось, вопросам организации немцы уделяли намного больше внимания, чем решению самой проблемы.

Германский имперский совет по научным исследованиям находился в подчинении Министерства образования до 1943 г., когда он был преобразован в самостоятельное ведомство, руководящее научными работами, имеющими возможное военное применение. Просуществовав в таком виде один год, он был подчинен непосредственно Герингу. Этот совет занимался распределением исследовательских работ между университетами и отдельными лицами, выделением средств и фондов на снабжение, а также вопросами научных кадров.

Осенью 1944 г. организация Гиммлера — СС — также заинтересовалась атомными исследованиями, для чего образовала Объединенный фонд военно-научных исследований. Этот фонд был, однако, подчинен Герингу. Люди Гиммлера были недовольны темпами работ Имперского совета и предложили свой план устранения всех препятствий на пути атомных исследований для достижения их максимальной эффективности. Этот план выглядел вполне разумно, однако он появился слишком поздно.

Свои работы по методу центрифугирования немцы проводили в Целле. Эти исследования были начаты группой Гартека в Гамбургском университете, но из-за бомбежек авиации союзников группу несколько раз переводили с места на место. Ее последним прибежищем была бывшая прядильная фабрика в Эхингене, где группа и была захвачена сотрудниками «Алсоса». Оборудование, которым располагала эта группа, выглядело очень скромно по сравнению с нашим, но, по-видимому, использовалось очень эффективно.

Немецкие ученые, собранные в Реймсе (Ган, Лауэ, Вейцзекер, Виртц, Багге и Коршинг), видимо, примирились со своей судьбой и, дав слово не покидать здания, где мы их поместили, привыкали к новому для себя образу жизни. Однако 7 мая они были отправлены в Версаль, где с ними обращались, как с обычными военнопленными. Они были возмущены таким обращением и несколько раз требовали встречи с Жолио-Кюри. Через пару дней к ним присоединились Гейзенберг и Дибнер. Их недовольство режимом продолжало нарастать, и мы сочли необходимым вмешаться. Сложность положения была связана с существованием приказа верховного командования экспедиционных сил союзников, запрещающего льготный режим по отношению к любому немцу.

11 мая мне удалось добиться их перевода в Левезине, где условия были намного лучше. Ученые были очень рады переезду. Однако вскоре у нас возникли осложнения с местными воинскими частями и населением, которые обвинили нашего старшего офицера охраны в том, что он прячет маршала Петэна. Чтобы нейтрализовать это недовольство, мы сочинили историю о том, что охраняем группу активных антифашистов, которым еще грозит некая опасность.

Тем не менее, ученых надо было вывозить в другое место, и 4 июня мы отправили их в Бельгию. Там начались те же осложнения: на этот раз местный военный комендант требовал, чтобы ученым выдавался обычный рацион военнопленных. К этому времени немцы начали сильно беспокоиться из-за отсутствия связи со своими семьями и с другими учеными, которая им была обещана при задержании.

Их беспокойство усилилось, когда они узнали из газет, что в русскую зону оккупации Германии попал дом Дибнера в Тюрингене. С моей точки зрения, это событие также заслуживало беспокойства, поскольку фрау Дибнер была ближайшим помощником своего мужа во всех его исследованиях во время войны. После лихорадочных розысков мы с облегчением узнали, что она находится в Нейштате, в американской зоне оккупации.

Герлах присоединился к общей компании 14 июня. Настроение у немцев в эти дни было безрадостным. Именно в то время Гейзенберг заявил нам, что документы, захваченные миссией «Алсос», неправильно представляют состояние атомных исследований в Германии. Он объяснил это тем, что немецкие ученые знали значительно больше, чем они указывали в официальных отчетах, а также тем, что со времени их совместного заключения их уровень знаний вследствие взаимного обсуждения значительно возрос.

3 июля 1945 г. вся группа немецких ученых была отправлена на самолете в Англию. Их разместили в бывшей усадьбе Фарм-Холл, которая к тому времени была специально подготовлена и оборудована. Мне доставило массу удовольствия читать первые записи их разговоров между собой:

Дибнер. Как вы думаете, они установили тут микрофоны?

Гейзенберг. Микрофоны? (Смеется). Ну, нет. Не такие уж они дотошные. Я уверен, что они не имеют представления о настоящих гестаповских методах. В этом отношении они несколько старомодны.

В первые же дни немцы занялись составлением юридического доказательства незаконности их дальнейшего задержания. Одновременно они строили самые различные предположения о своей дальнейшей судьбе. Некоторые считали, что английские власти не разрешат им встречаться с английскими учеными. Гейзенберг высказал предположение, что английское правительство очень боится этого.