Теория «жизненного пространства» - [10]

Эти политические изменения всегда носят характер перекристаллизовывания, а никак не бесформенного разложения. Организация редко держится долгое время. Одним из признаков культурного человека является то, что он привыкает к давлению законов, в исполнении которых он и практически заинтересован. Если же у негров основывается относительно упорядоченное государство, то на его границах вскоре возникает другое сообщество из лиц, принадлежащих к тому же племени и не желающих подчиняться установленному порядку. Эта выделившаяся часть населения, не признающая законов, вследствие свободы от всякого стеснения законом и устранения каких-либо отношений к своему племени, а также и уважения, какое питают к нему самые смелые и наиболее неимущие из соседних племен, часто приобретает большую силу, могущую превратить разбойничье племя в народ завоевателей и основателей государств. Грабеж и завоевание легко переходят друг в друга. Во всех странах, история которых нам известна, разбойничьи племена играли видную историческую роль.

* * *

Из истории диких народов нам больше всего известна их военная история. Первое появление огнестрельного оружия, которое позволило подняться незначительным племенам, резко отмечает новый отдел в истории всех негрских государств. То, что говорит Висман о киоках: «вместе с ними явилось огнестрельное оружие и затем образование могущественных царств», – то же можно сказать и обо всех. Разве мы не видим здесь постоянной борьбы первобытного состояния в ее низшем проявлении? На это можно ответить, что до настоящего времени и наш мир был только вооруженным, но у нас сильные взрывы стремления к борьбе прерываются продолжительными промежутками покоя, предписываемыми культурными условиями, а там часто становится постоянным состояние, сходное со средневековым кулачным правом.

При этом надо заметить, что и среди диких народов можно найти мирные народы и миролюбивых властителей. Не будем упускать из виду, что самые кровавые и губительные войны диких народов были не те, какие они вели между собою, а те, какие они вели с европейцами, и что насильственность и жестокость проявлялись в высшей степени не в их среде, а вследствие торговли рабами, вызванной стремлением к наживе чужеземцев высшей цивилизации со всеми ужасными последствиями этой торговли в виде охоты за невольниками. Когда любвеобильный и самый справедливый из всех, кто писал о диких народах, миролюбивый Давид Ливингстон мог написать в своем последнем путевом дневнике следующие слова: «основа безусловного мира ведет к несправедливости… дух борьбы – одна из жизненных необходимостей; когда люди проявляют его в недостаточной степени или вовсе не проявляют, то они подвергают себя недостойному обращению и причинению им вреда», то мы видим, что неизбежность борьбы между людьми является крупным, настоятельным фактом.

Но это состояние борьбы не исключает государственного порядка, а, напротив, вызывает его. Это уже не dellum omnium contra omnes, а скорее фаза развития народной жизни, уже давно находящейся на пути образования государства. Самый важный шаг при выходе из дикого к культурному состоянию заключается в освобождении отдельных людей из полного или временного обособления или уединения. Все, что содействовало при этом образованию обществ наряду с семьями, имело весьма важное значение в самых ранних стадиях культурного развития. Здесь борьба с природою в обширном смысле служила самым значительным стимулом. Добывание пищи прежде всего могло создавать союзы для общей охоты и еще более для общей рыбной ловли.

Последняя представляет большие преимущества дисциплинированных команд, которые на крупных судах выбирают предводителя и повинуются ему безусловно, т. к. их успех зависит от этого повиновения. Управление кораблем делает затем менее трудным управление государством. В жизни народа, обыкновенно вполне причисляемого к дикарям, каковы обитатели Соломоновых островов, мореплавание является, несомненно, единственным элементом, объединяющим отдельные силы. Земледелец никогда не чувствует такого сильного стремления к союзу, потому что живет уединенно. Но и у него есть основания для сближения с подобными себе. Он обладает собственностью, и в этой собственности помещен капитал работы. Так как этой работы не приходится делать вновь тому, кто наследует эту собственность, то отсюда само собой возникают непрерывность владения и важное значение кровного родства.

Мы видим далее, что с земледелием связана склонность к более плотному расселению. Между тем как население становится все теснее и теснее и отграничивает себя от других, оно приобретает, как и всякое количество людей, живущих на одном и том же клочке земли, общие интересы, и таким образом возникают мелкие земледельческие государства. У пастухов, у кочевников образование государства быстрее идет вперед в той же мере, в какой потребность к взаимному сближению у них энергичнее и охватывает более широкие пространства. Это заключается в самой сущности их занятий. Между тем как здесь семья вскоре приобретает большее значение, возможность более плотного населения, напротив, исключается. Однако собственность здесь нуждается в большей защите, и последнюю доставляет союз, на первых порах семейный. В хозяйственном отношении является более разумным, когда многие живут от одного большого стада, чем когда это стадо разделяется на несколько частей. Стадо легко рассеивается, и его надо сдерживать силою. Поэтому нельзя считать случайным, что семья нигде не достигает большего политического значения, чем у номадов. Патриархальный элемент образования племен и государств находит здесь самое решительное выражение, и так же, как в охотничьем государстве средоточием является сильнейший, в пастушеском – старейший.