«Теория заговора» - [9]
После изучения основных работ, касающихся возникновения и развития «тайных обществ», мы выделяем три основных подхода: позитивистско-рациональный, мифогенетический, который можно определить и как структуралистский, а также мистико-оккультный. Естественно, что в рамках одной концепции могут взаимодействовать, накладываться друг на друга элементы различных подходов. Попытаемся охарактеризовать каждый из подходов с точки зрения его сущностных оснований.
Позитивистский подход возникает во второй половине XIX века. Представители данного направления, будучи во многом пионерами научного изучения «теории заговора», сумели сформулировать ряд ценных положений, относящихся в основном к вопросу об определении границ конспирологии. Например, Ч. У. Гекертон в работе с весьма многообещающим названием «Тайные общества всех веков и всех стран» отмечает одну из проблем изучения «теории заговора». Собственно исследование «конспирологического сознания» зачастую подменяется теоретическими изысканиями, целью которых является классификация самих «тайных обществ». Поэтому можно полностью согласиться со словами автора о том, что «возникновение и действие тайных обществ не странные и необъяснимые явления, не временная форма, не скоротечное и неожиданное действие, но вполне ясный и предвиденный результат известных причин»>{40}.
Дальнейшие же рассуждения автора, к сожалению, по большей части определяются его стремлением к классификации «тайных обществ», которые он делит на религиозные, военные, судебные, учёные, гражданские, политические[2]. Затем, признавая определённую искусственность своей схемы (несомненно, что тот же орден тамплиеров — довольно сложное и неоднородное социорелигиозное объединение — не может быть объяснен как исключительно военное, религиозное или политическое общество), Гекертон оставляет лишь два критерия деления: религию и политику. Целью первых обществ является познание «истинных законов природы», в основе деятельности вторых определена необходимость — «воздвигнуть идеальный храм прогресса, оплодотворить в сердцах прозябающих или порабощенных народов зародыши будущей свободы»>{41}. Аналогичной позиции в изучении генезиса «тайных обществ» придерживается современник Ч. У. Гекертона Г. Шустер: «Насколько возможно судить на основании дошедших до нас, частью весьма скудных, преданий и сведений об этих тайных обществах, они представляли собой или замкнутые кружки людей, возвышавшихся над общим уровнем своими дарованиями и высокими стремлениями, или служили во времена невзгод и гонений верным хранилищем высших духовных сокровищ религий и философии, а также политических идей»>{42}. К подобным обществам, помимо, конечно же, иллюминатов, розенкрейцеров, масонов, Шустер относит и сицилийских мафиози.
Последующие рассуждения Гекертона и Шустера целиком опираются как на логику, так и на терминологию классического позитивизма. «Минование надобности в тайных обществах» они трактуют как следствие преодоления религиозного фундаментализма, утверждение научного знания в качестве «внутреннего двигателя» социального и антропологического прогресса. Здесь авторы почти дословно воспроизводит известную трёхчастную модель общественного развития О. Конта. Неизбежно и закономерно следует вполне оптимистический вывод: «Где преобладает свобода, таинственность уже более не нужна для достижения всяких хороших и полезных целей; прежде она нуждалась в тайных обществах, чтобы торжествовать; теперь ей нужно только открытое единство, чтобы поддерживаться»>{43}. Следует указать на явное внутреннее противоречие данного положения. Несмотря на то, что «хорошие и полезные цели» вроде бы достигнуты и «идеальный храм прогресса» практически выстроен, «тайные общества» продолжают существовать. Гекертон обращает особое внимание на актуальность изучения «тайных обществ» из-за их всё большего влияния на современные ему социальные процессы. «Тайные общества, религиозные и политические, опять стали возникать со всех сторон. Религиозные общества могут быть обойдены молчанием, так как вообще не имеют значения, по отсутствию новизны; но к обществам с политической целью нельзя отнестись с пренебрежением на основании их ничтожества. Интернационалы, фении, коммунисты, нигилисты, вагабигы тайно стремятся к ниспровержению настоящего порядка вещей»>{44}. Объяснение приведённых взаимоисключающих точек зрения в рамках единого артикулированного концептуального пространства следует на наш взгляд искать в том, что представленные авторы не просто являются исследователями феномена «тайных обществ», но в некоторой степени подчиняются конспирологической установке, согласно которой «тайное общество» не может быть банально изжито историей, то есть стать самим объектом истории. Логика «теории заговора» требует обращение к актуальности, религиозные общества действительно «могут быть обойдены», по мнению позитивистов, вниманием, так как религия утрачивает своё значение в современном мире.
Именно позитивистский подход к пониманию генезиса и природы «тайных обществ», со всеми его неизбежными историческими модификациями, в настоящее время является доминирующим в научной среде. Его преобладание объясняется апелляцией к «научности», объективистскому знанию, которая, безусловно, выигрывает на фоне экстравагантности и «научного волюнтаризма» того же мифогенетического подхода. Приведём слова современного отечественного исследователя: «Тайные общества возникают отнюдь не случайно. Их существование в обществе как социального института непосредственно вытекает из общих системных законов»
