Теория языка - [13]

Итак, четыре гениальных ученых, находясь в разных местах и занимаясь во многом разными языками, но в одном аспекте, явились создателями исключительно плодотворного сравнительно-исторического языкознания.

1.5. Вильгельм Гумбольдт (1767–1835) – создатель общего языкознания

Общую оценку Вильгельма Гумбольдта как «величайшего» человека Германии и его широчайшей эрудиции, в особенности в области знания языков и постановки масштабных проблем, и вместе с тем его сложной формы изложения – «дебрей его языковой философии» и «мистики», не позволяющих нам полностью оценить значение его работ или даже понять то влияние, которое они якобы оказали на развитие языкознания», – дал Вильгельм Томсен сто лет назад, в 1902 г. [Томсен 1938: 69–70] Как видим, оценка противоречива и скорее отрицательна. Признавая «чрезвычайно обширные познания языков, познания, охватывающие языки от баскского до североамериканских языков в одном полушарии и до малайско-полинезийских языков в другом, этот тонкий мыслитель рассматривает в ряде своих работ <…> с философской (кантианской) точки зрения различные стороны языка, языковые группы и языковые индивидуальности в их отношении к человеческому духу и человеческому мышлению и культуре. Без сомнения, все это означает очень большой шаг вперёд по сравнению с поверхностной языковой философией и «всеобщей грамматикой» предыдущих веков; и не без основания Гумбольдт рассматривается в Германии как основоположник «общего языкознания» нового времени <…> И все же, несмотря на всю признательность за это, несмотря на всё восхищение этой гениальной умственной работой, нельзя отделаться… – после того, как с трудом пытаешься пробраться сквозь дебри его языковой философии, – от впечатления чего-то такого, что очень далеко лежит от нас, от более эмпирического понимания языка нашего времени (конца XIX– начала XX вв. – В.Б.).

Перед нами нередкий, но, несомненно, самый яркий пример того, как непросто и нескоро приходит понимание того, что сделано гениальным первооткрывателем и как узко и явно субъективно, в зависимости от своих научных позиций, оцениваются его непривычно свежие и глубокие мысли.

Начнем с «влияния», т. е. с последователей: тут можно опереться на конкретные факты.

Известно, что младший современник Гумбольдта Ф. Бопп говорил о нём с большим уважением, а учениками и научными последователями Гумбольдта считали себя Штейнталь, Шлейхер, Фосслер, Потт, Курциус, Бодуэн де Куртенэ и Потебня. Это первое.

Второе. Гумбольдт был не только и не столько компаративистом (работавшим сравнительно-историческим, в частности «эмпирическим», методом, с позиции которого младограмматик В. Томсен пытался охарактеризовать его огромное и разностороннее творчество), сколько основоположником нового направления в лингвистике. Он был первым, кто заложил основы общего языкознания, направления, которое по праву называют философией языка и которое «охватывает высшие лингвистические обобщения и далеко идущие выводы» [Лоя 1968: 52]. Вспомним и о неогумбольдтианстве – течении, возникшем в XX в.

Гумбольдт не углублялся в праязыки и не делал скоропалительных выводов о родстве языков. Он изучал их в живом состоянии и сопоставлял на синхронном уровне, из чего вырастали его широкие классификации типологического свойства.

1. Почти планетарный кругозор В. Гумбольдта позволил ему стать родоначальником классификаций и научных идей, переросших впоследствии, особенно в XX в., в целые научные направления. Так, до сих пор в учебниках по теории языка излагается схема его типологических классификаций – морфологической и синтаксической. Правда, в ряде случаев к этим классификациям даются добавления и уточнения, особенно после работы американского учёного Э. Сепира. Гумбольдта и историко-сравнительное языкознание упрекают в преувеличении роли флексии (в «зафлексованности», как мы бы сказали сейчас). И это правильно, поскольку грамматические значения могут быть выражены (и не хуже флексии) другими способами – порядком слов, служебными словами и т. п.

2. Его доклад «О сравнительном изучении языков», прочитанный в Берлинской академии в 1820 г., подводил философскую базу под только что появившиеся сугубо лингвистические труды Ф. Боппа и Я. Гримма, способствовал укреплению выдвинутого ими сравнительно-исторического метода и тем самым подчеркивал необходимость целенаправленного его применения в самостоятельной науке: «Сравнительное изучение языков только в том случае сможет привести к верным и существенным выводам о языке… если оно станет самостоятельным предметом, направленным на выполнение своих задач и преследующим свои цели» [Гумбольдт 1984: 307].

3. Затрагивая вопрос о соотношении индивидуального и общественного в языке уже в этом докладе, а также более основательно в своем основном, трёхтомном труде «О языке кавн на острове Ява» (особенно ценным своим Введением «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода» (1836–1839), Гумбольдт подчеркивал: «Создание языка обусловлено внутренней потребностью человечества» [Гумбольдт 1984: 54], причём язык нужен людям не только как «внешнее средство общения людей в обществе», но и для образования мировоззрения, которого человек «только тогда может достичь, когда своё мышление поставит в связь с общественным мышлением» [Гумбольдт 1984: 51]. Связывая язык с мышлением, с «инстинктом разума», заложенным у человека от природы, Гумбольдт подчёркивает