Теория справедливости - [57]
21. ПРЕДСТАВЛЕНИЕ АЛЬТЕРНАТИВ
Давайте перейдем от этих заметок к методу описания исходного положения. Я начну с вопроса об альтернативах, открытых людям в этой ситуации. Идеально, конечно, было бы сказать, что они должны выбираться среди возможных концепций справедливости. Одна очевидная трудность заключается в том, как выявить специфику тех концепций, которые представлены исходной ситуацией. И даже допуская, что эти концепции могут быть определены, нет никакой гарантии, что стороны сделают наилучший выбор; ведь наиболее предпочтительные принципы можно и проглядеть. Наилучшей альтернативы может и не существовать вообще: вполне постижима ситуация, когда для каждой концепции справедливости может найтись другая, еще более лучшая. Но даже если и имеется лучшая из альтернатив, весьма трудно представить интеллектуальные способности сторон, которые наверняка позволили бы им достичь оптимального решения, или просто более или менее правдоподобных концепций. Некоторые решения проблемы выбора кажутся достаточно очевидными, если они являются предметом нашего размышления, но совсем другое дело — это представить себе, как стороны могли бы прийти к этим альтернативам. Таким образом, хотя два принципа справедливости могут и быть лучше концепций, известных нам до сих пор, вполне возможно, что некоторое множество еще не сформулированных принципов может оказаться еще более лучшим.
Для того чтобы приступить к решению этой проблемы, я использую такой прием. Я просто рассмотрю краткий перечень традиционных концепций справедливости, например тех, которые обсуждались в первой главе, вместе с немногими другими возможностями, обусловленными двумя принципами справедливости. Я затем предположу, что сторонам представлен этот перечень, и от них требуется единогласное решение, что некоторая концепция является лучшей среди всех прочих. Мы можем представить, что к этому решению стороны приходят через серию парных сравнений. Таким образом, предпочтительность двух принципов должна оказаться результатом всеобщего согласия относительно того, что сравнение их с другими альтернативами говорит в пользу этих принципов. В этой главе я, по большей части, сравниваю два принципа справедливости с двумя формами принципа полезности (классический принцип и принцип средней полезности). Позднее я приступлю к сравнению двух принципов справедливости с перфекционизмом и смешанными теориями.
Осуществляя эти сравнения, я постараюсь показать, что из всего перечня должны бы быть выбраны именно наши два принципа.
Следует признать, что эта процедура весьма неудовлетворительна. Было бы лучше, если бы мы могли определить необходимые и достаточные условия для однозначно лучшей концепции справедливости, и затем уже выявить концепцию, которая удовлетворяет этим условиям. Когда-нибудь это и можно будет сделать. Но в настоящее время, однако, я не знаю, как избежать приблизительных и готовых методов. Больше того, использование именно таких процедур может привести к общему решению нашей проблемы. Так, может случиться, что в ходе всех этих сравнений стороны выделят определенные особенности базисной структуры в качестве желательных, и что эти особенности имеют естественные максимальные и минимальные свойства.
Предположим, например, что для людей в исходном положении рационально предпочесть общество с наибольшей равной свободой. Далее, хотя они предпочитают, чтобы социальные и экономические преимущества работали на общее благо, они в то же время настаивают на ослаблении роли природных и социальных случайностей в преуспевании или непреуспевании людей. Если две эти особенности являются единственными относящимися к делу, и если принцип равной свободы является естественным максимумом первой особенности, а принцип различия (ограниченный честным равенством возможностей) — естественным максимумом второй, тогда без учета проблемы приоритета два принципа являются оптимальным решением.
Невозможность конструктивного описания или перечисления всех возможных концепций справедливости, или представления сторон так, чтобы они были обязаны учитывать эти концепции, не препятствует такому заключению.
Бесполезно спекулировать по этому поводу дальше. До сих пор никто не приступал к общей проблеме наилучшего решения. Я ограничусь обсуждением в этой книге более слабым утверждением, что два принципа могли бы быть выбраны из следующего перечня концепций справедливости:
А. Два принципа справедливости (в упорядоченном виде)
1.
Принцип наибольшей равной свободы
2. (а) Принцип (честного) равенства возможностей (б) Принцип различия
В. Смешанные концепции. Каждое из нижеследующих подставляется вместо А2 выше:
1. Принцип средней полезности; или
2. Принцип средней полезности, подверженный любому из следующих ограничений: (а) Что должен поддерживаться определенный социальный минимум, или (б) Что всеобщее распределение не должно быть слишком большим; или
3. Принцип средней полезности, подверженный любому ограничению из В2 плюс ограничение равенства честных возможностей
С. Классические телеологические концепции
1. Классический принцип полезности
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
На основе анализа уникальных средневековых источников известный российский востоковед Александр Игнатенко прослеживает влияние категории Зеркало на становление исламской спекулятивной мысли – философии, теологии, теоретического мистицизма, этики. Эта категория, начавшая формироваться в Коране и хадисах (исламском Предании) и находившаяся в постоянной динамике, стала системообразующей для ислама – определявшей не только то или иное решение конкретных философских и теологических проблем, но и общее направление и конечные результаты эволюции спекулятивной мысли в культуре, в которой действовало табу на изображение живых одухотворенных существ.
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
Русская натурфилософская проза представлена в пособии как самостоятельное идейно-эстетическое явление литературного процесса второй половины ХХ века со своими специфическими свойствами, наиболее отчетливо проявившимися в сфере философии природы, мифологии природы и эстетики природы. В основу изучения произведений русской и русскоязычной литературы положен комплексный подход, позволяющий разносторонне раскрыть их художественный смысл.Для студентов, аспирантов и преподавателей филологических факультетов вузов.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.
В монографии раскрыты научные и философские основания ноосферного прорыва России в свое будущее в XXI веке. Позитивная футурология предполагает концепцию ноосферной стратегии развития России, которая позволит ей избежать экологической гибели и позиционировать ноосферную модель избавления человечества от исчезновения в XXI веке. Книга адресована широкому кругу интеллектуальных читателей, небезразличных к судьбам России, человеческого разума и человечества. Основная идейная линия произведения восходит к учению В.И.