Теория справедливости - [108]

Мы можем прийти к этому заключению и несколько другим путем… Разумно предположить, что даже во вполне упорядоченном обществе полномочия правительства, связанные с принуждением, являются, до некоторой степени, необходимыми для стабильности социальной кооперации. Хотя люди и знают, что они разделяют общий смысл справедливости и что каждый из них хочет придерживаться существующего устройства, они, тем не менее, могут не быть полностью уверены друг в друге. Они могут подозревать, что некоторые не выполняют своей доли обязанностей, и у них может возникнуть искушение уклониться от выполнения и своей доли. Общее осознание таких искушений может, в конце концов, обрушить весь этот порядок. Подозрение, что другие не выполняют своих обязанностей и обязательств, усиливается и тем, что в отсутствие авторитарной интерпретации и применения законов особенно легко найти причины для их нарушения. Таким образом, даже в относительно идеальных условиях трудно представить, например, работающую схему подоходного налога, основанную на добровольном согласии. Такое устройство нестабильно. Роль полномочной публичной интерпретации правил, подкрепленных коллективными санкциями, заключается именно в преодолении этой нестабильности. Применяя публичную систему наказаний, правительство устраняет основания для предположения о том, что другие не подчиняются правилам. Представляется, что уже по одной этой причине всегда необходим принуждающий правитель, хотя во вполне упорядоченном обществе санкции не являются суровыми, и, возможно, нужда в них никогда и не возникнет. Дело, скорее, в том, что существование эффективного карающего механизма служит людям взаимной страховкой. Эту мысль и стоящее за ней рассуждение мы можем считать тезисом Гоббса24 (§ 42).

Создавая такую систему санкций, стороны, принимающие участие в конституционном собрании, должны взвесить ее недостатки. Эти недостатки, по крайней мере, двух типов: расходы по поддержанию такого органа, покрываемые, скажем, за счет налогов; и второй тип — опасность для свободы репрезентативного гражданина, измеряемая вероятностью того, что эти санкции станут помехой его свободе. Образование принуждающего органа рационально только в том случае, если эти недостатки меньшие, чем потеря свободы вследствие нестабильности. Предполагая, что это так, лучшая организация будет такой, которая минимизирует эти опасности. Ясно, что, при прочих равных условиях, опасностей для свободы меньше тогда, когда закон применяется беспристрастно, стандартным образом и в соответствии с принципом легальности. Хотя принуждающий механизм необходим, очевидно, что важно точно определить тенденцию его функционирования. Зная, какие именно действия он наказывает, и зная, что в их власти либо выполнять, либо не выполнять эти действия, граждане соответствующим образом могут составить свои планы. Тот, кто подчиняется объявленным правилам, может никогда не опасаться ущемления своей свободы.

Из предыдущих замечаний ясно, что даже для идеальной теории мы нуждаемся в перечне, хотя бы и очень ограниченном, карательных санкций. Принимая во внимание нормальные условия человеческой жизни, какие-то подобные меры необходимы. Я утверждал, что принципы, оправдывающие эти санкции, могут быть выведены из принципа свободы. Идеальная концепция здесь в любом случае показывает, как должна быть устроена неидеальная схема; и это подтверждает предположение о том, что фундаментальной является именно идеальная теория. Мы также видим, что принцип ответственности не основан на идее о том, что наказание носит по преимуществу характер возмездия или обвинения. Скорее, оно признается во имя самой свободы, В том случае, если граждане не имеют возможности знать, каков закон, и не имеют возможности принять во внимание его требования, карательные санкции применяться к ним не должны. Этот принцип является просто следствием отношения к правовой системе как к иерархии общественных правил, адресованных рациональным индивидам с целью регулирования их сотрудничества и придания необходимого веса свободе. Я полагаю, что такой взгляд на ответственность позволяет нам объяснить большинство отговорок и оправданий, которые уголовный закон относит к mens rea; кроме того, он может послужить путеводителем к правовой реформе.

Однако здесь не место далее обсуждать эти вопросы25. Достаточно заметить, что идеальная теория нуждается в перечне карательных санкций в качестве стабилизирующего устройства, а также указывает на способ, с помощью которого должен быть разработан этот раздел теории частичного согласия. Отметим, что принцип свободы ведет к принципу ответственности.

Моральные дилеммы, возникающие в теории частичного согласия, необходимо рассматривать, не забывая о приоритете свободы. Таким образом, мы можем представить различные неблагополучные ситуации, в которых может оказаться допустимым не столь сильно настаивать на выполнении установлений правления закона. Например в некоторых чрезвычайных ситуациях люди могут привлекаться к ответственности за определенные проступки, вопреки принципу, согласно которому «следует» влечет «можно». Представим, что под влиянием сильных религиозных антагонизмов члены соперничающих сект проводят сбор оружия и организуют вооруженные банды, готовясь к стычке со своими согражданами. Столкнувшись с такой ситуацией, правительство может принять закон, запрещающий владение огнестрельным оружием (если предположить, что владение им уже не является преступлением). Закон может также предусматривать, что достаточной уликой для обвинения будет обнаружение оружия в доме подозреваемого, если только тот не сможет доказать, что оружие было подложено кем-то другим. За исключением этой оговорки, отсутствие намерения или знания в вопросе об обладании оружием, а также соблюдение разумных мер предосторожности объявляются не относящимися к делу. Утверждают, что эти нормальные защитительные меры сделают закон неэффективным, и его невозможно будет претворить в жизнь.