Теория каваии - [26]
Фиктивность и иллюзорность означенной конвенции стали совсем очевидны благодаря Диане Арбус[118], фотографу из Америки, которая покончила с собой в начале 1970-х[119]. Моделями для фоторабот Арбус выступали, к примеру, настоящие карлики, девочки-близняшки, пара молоденьких девушек, победивших на танцевальном конкурсе, женщина средних лет, играющая с детенышем обезьяны, на которого нацепили человеческую одежду: в результате получалось так, что все объекты полностью лишались стереотипной ауры каваии, которой их наделяет общество. И не одни только младенцы здесь представляются исключением. Под объективом Арбус все названные объекты в равной мере оказываются вырванными из наших собственных привычных, стереотипных мыслей и представлений о них: нам предъявлены голые детали, как они есть. Изображение девочек-близнецов не вызывает мысли о «невинности» или «родственных связях»: наоборот, здесь содержится намек на негативную сторону существования в нашем мире двух человек, похожих друг на друга как две капли воды; ребенок — это никакой не «плод любви» и не «надежда», а, напротив, непропорционально большая голова и искривленное гримасой, плачущее лицо. Оперируя терминами нашей нынешней темы, можно сказать, что настоящий месседж Арбус как фотографа состоит в следующем: так называемое каваии — это на самом деле кимокава; если сорвать внешнюю оболочку, под ней не обнаружится ничего, кроме гротеска.
Теперь переведем разговор из области отражений в мир действительности, то есть обратимся к человеку, имевшему опыт воспитания детей или содержавшему собаку или лошадь. В его кожу буквально въелось знание о том, что все эти младенцы и питомцы, как мы их привычно называем, а также прочая скотина далеко не каваии и ми-ми-ми. Дети болеют, вызывают беспокойство, шумят, плохо пахнут. Собаки лают и гадят буквально повсюду. Лошади вообще опасны, потому что они крупнее и сильнее человека. В жизни все совершенно противоположно тому, что должно внушать и гарантировать каваии: чистота, благостное настроение, чувство душевного спокойствия. Если говорить прямо и откровенно, все эти животные нам чужие, непременным условием их существования является бездумное следование правилам, которые мы им навязываем, допуская при этом массу ошибок и промахов.
Но в чем тут причина, почему благодаря человеку все эти твари завоевали право считаться милыми, кавайными? В том, что их существование было непрерывно связано с защитой и покровительством человека, а это, в свою очередь, лишний раз подтверждает тот факт, что человеческое общество ощущает себя беспомощным, если оно никого не защищает и не обороняет. Почему человек находит гораздо более милым, кавайным, не котенка с приличной родословной, а брошенную кошку с перебитой лапой, которую при случае он подберет и станет кормить? Оттого что в брошенной кошке кроется та же аура, что у слабого человека, нуждающегося в защите, другого объяснения тут нет. Кошка вызывает жалость, но она не каваии. Но еще большую жалость вызывает как раз способность человеческого взгляда выкрасить все вокруг в кавайные оттенки.
Игрушки и детишки
Теперь обратимся к игрушкам. Мягкие игрушки, зверушки из детских книг и мультфильмов, откровенно говоря, являются не чем иным, как чересчур антропоморфными образами животных. В игрушке конденсируется своеобразная аура, испускаемая слабым человеком, воплощается план кристаллизации кавайности вплоть до уровня абстракции, можно сказать. Все то общее, что есть у мягких игрушек в виде животных, — огромные печальные глаза, рот дурацкой формы, беззащитный сонный вид (этакие абсолютно идеализированные, полностью очеловеченные зверьки) — все это впервые стало возможно благодаря устранению неприятных составляющих, присущих настоящим домашним животным и детям, а именно экскрементов, зловония, неприятных звуков. По причине избыточной ранимости и уязвимости они имеют такой вид, что хочется их немедленно спасти и защитить: в результате дети топчут и пинают свои игрушки, а взрослые одевают эти игрушки в игрушечные пальтеца и шапочки (со словами «им холодно»).
Если пристально взглянуть на мягкую игрушку, исключив при этом идею каваии, впору задать вопрос: почему у нее такая странная форма и гротескная внешность? Собака или медведь с деформированными мордами, выкрашенные отдельными пятнами в простые цвета, воспринимаются как каваии не потому, что они в самом деле каваии, а потому что человек наделяет их этим качеством. Прекрасное ведет человека к почитанию, почтению, восхвалению и дистанцированию, а гротескное о тех же самых чувствах кричит и вопит. Каваии не является настоящим свойством, живущим внутри вещи, и отсюда рождается следующее допущение: назвать нечто
