Теория катастроф - [11]

— Сколько? — коротко спросил Юра.

Юрист задумался.

— Вообще-то, — осторожно сказал он, — здесь объявляется сумма, явно несоразмерная с величиной причиненного ущерба. На этом можно попробовать сыграть. Обычная практика — величина ущерба плюс столько же. Значит, получается восемьдесят штук. Но я боюсь, что может не получиться.

— Почему?

— Есть отягчающие обстоятельства, — пояснил юрист. Он начал загибать пальцы. — Ветеран… пенсионер… инвалид… лишен средств к существованию… расходы на лечение… распродажа личного имущества… упущенная выгода — он ведь ее по официальным банковским ставкам считает… Так далее. Думаю, что вдвое скостить можно будет. Так что до суда меньше, чем на пол-лимона договориться вряд ли удастся.

— На пятьсот тысяч? — Юра не поверил своим ушам.

Юрист кивнул, глядя на хозяина с жалостью.

Кислицын побелел от ярости и почувствовал, как во рту появляется неприятный металлический вкус, предвещающий повышение давления.

— Хорошо, — сказал он, по-прежнему стараясь не сорваться. — А если я докажу, что эти сорок тысяч ему никогда не принадлежали? Что это мои собственные деньги?

Юрист ожил на глазах.

— Это меняет дело, — с ходу объявил он. — В корне меняет. А как вы это докажете?

Юра попытался вспомнить, где у него лежат первоначальные договора с мерзким стариком, не вспомнил, махнул рукой и начал рассказывать.

— Все началось с того, что он принес мне две тысячи долларов. Вот они-то и были его собственными. Я продал ему бумаги первого выпуска. На все две тысячи. Назавтра он принес мне уже четыре тысячи, которые за них выручил. Буквально назавтра. Все документально подтверждено. И таскал ко мне деньги, пока не набрал шестьдесят тысяч. Потом за двадцать штук купил себе новую квартиру. Тоже можно доказать. И уже на последние сорок тысяч купил бумаги пятого выпуска, которые ничего не стоили. Где же тут обездоленный ветеран?

Юрист надолго задумался.

— Вы мне эти документы дайте, — объявил он. — Это хорошо, что они есть. Тут ситуация, как с “Властилиной”. К ней ведь иски предъявлялись сразу на все — в том числе и на то, что с ее помощью наварили. Но там ничего не удалось доказать. А здесь есть документы. Можно попробовать. У меня, кстати, еще одна мысль есть.

— Какая?

— А ну как этот сукин сын заработанные на “Форуме” деньги незадекларировал? Наверняка ведь так. Иначе бы у него их вдвое меньше было.

— Ну и что?

— Капнуть на него надо, — пояснил юрист. — В районную налоговую инспекцию. А лучше всего — в полицию. Там возбудят уголовное дело по факту неуплаты налогов в особо крупном размере. А я потребую, чтобы оба дела объединили в одно.

— И что это даст?

— Ха! — юрист потер с удовольствием руки. — Вместо инвалида и ветерана против нас будет выступать уголовный преступник. Да и сам он посговорчивее станет. У вас с полицией есть отношения, Юрий Тимофеевич?

Юра кивнул.

— Так я вам советую очень быстро эту штуку начать раскручивать. Просто сегодня же.

— А зачем такая спешка? Суд когда?

— Дело не в суде. Вы исковое заявление до конца дочитали?

Заявление безвинно пострадавшего вохровца заканчивалось тем, что он просил суд, еще до начала рассмотрения дела по существу, принять неотложные меры по обеспечению иска. Наложить арест на счета ответчика во всех банках. Наложить арест на все имущество ответчика. В первую очередь на принадлежащую ему фирму, стопроцентным владельцем которой он является. С учетом того, что он же является и ее генеральным директором, наложить арест на счета упомянутой фирмы и на ее имущество. В составе имущества особо выделить принадлежащее данной фирме на правах собственности помещение фондового магазина. А также недавно приобретенную фирмой пятикомнатную квартиру по адресу… И служебный транспорт — один автомобиль марки “Вольво” и двое “Жигулей”.

— Вы ведь квартиру на фирму покупали? — спросил юрист, дождавшись, пока Юра дочитает до конца.

Юра снова кивнул.

— Вот это очень плохо. Если бы на себя и были там прописаны, то тут можно было бы потянуть… А так — не знаю даже.

— Что ты хочешь сказать?

— А то, что исполнительный лист уже выписан. Я с судебным приставом говорил. Сегодня он по другим делам занят, а завтра с утра к нам собирается. Приедет сюда, а потом сразу же на квартиру. Опечатывать.

— И что же делать? — растерянно спросил Юра, переставая ощущать стремительно уходящую из-под ног почву.

— Надо срочно домой, — посоветовал юрист. — Все собрать, что есть. Деньги, ценности, одежду… Перевезти куда-нибудь. Когда опечатают, то все. И дайте указание бухгалтерии. Пусть начинают готовить платежки. Нужно сегодня же обнулить счета. А то они нам завтра всю работу остановят.

Уже в дверях юрист обернулся и спросил:

— Юрий Тимофеевич, я попробую поработать с составом суда? Там небольшие расходы будут. Или как?

Юра кивнул головой, бросил в рот две таблетки, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, дожидаясь, пока лекарство подействует. У него никак не могло уложиться в голове, что все случившееся происходит наяву и именно с ним. Арест счетов и имущества фирмы, созданной с нуля, своими собственными руками и на чудом спасенные в начале гайдаровской реформы деньги, фирмы, в которую он вложил все, что у него было, бросив, не раздумывая, в прожорливую топку бизнеса и семью и немногих друзей. А фондовый магазин, лучший в Москве, выросший, как в сказке, на месте развалюхи-сарая! Его репутация везунчика и не делающего ошибок бизнесмена! Квартира, наконец, будто бы свалившаяся с неба, квартира, в которую он влюбился с первого взгляда и которую отделывал с такой заботой, тратя на это редкие часы свободного времени, квартира, о которой в кругах фондовиков уже говорили как о чем-то особенном, его коллекция российских ценных бумаг, занимавшая целиком одну комнату, коллекция, право посмотреть на которую так ценилось всеми знатоками, приезжавшими даже из-за границы… И сейчас все это, с таким невероятным трудом и риском отлаженное и отстроенное, все это может обрушиться в одночасье. Он представил себе завтрашние статьи в “Коммерсанте”, неминуемый шквал соболезнующих и скрыто злорадных телефонных звонков, сургучные печати на дверях и перемигивание соседей — и за что, за что! Все из-за этого выжившего из ума старого мерзавца, бесстыдно нажившегося на пирамиде “Форума” и теперь рвущегося отхапать очередной куш. Перед закрытыми глазами его возник жалкий, неопрятный и дурно пахнущий старик, что-то бормочущий слюнявыми губами про божью кару за жадность и обретший вдруг такую роковую и зловещую силу. Будто возникший из горстки глины Голем схватил его за горло неумолимо крепнущей рукой и стал сжимать узловатые пальцы с нестрижеными черными от въевшейся грязи ногтями, безжалостно перекрывая дыхание. Юра вспомнил заискивающий голос старика, дряблые щеки, в морщинах которых терялись вызывающие брезгливость мокрые дорожки, его постоянную готовность перейти от жалобного скулежа к агрессивному напору — и понял, что никакие соглашения и договоренности здесь невозможны. Либо он сотрет в пыль этот призрак из лагерного прошлого, либо… Нет, об этом даже невозможно подумать. Такого не может быть никогда! В этой войне поражение невозможно.