Теория дрона - [58]
Но это общее место – мнимая очевидность, построенная на целом ряде концептуальных заблуждений. Необходимо обозначить их методично, я имею в виду с большой точностью.
Можно ли говорить о дроне как о более точном оружии?
Все зависит от того, с чем его сравнивать: «Дроны, – пишет Строузер, – свидетельствуют о потенциально несравнимом нравственном прогрессе по сравнению с авиабомбардировками воздушной эры»>363. Агент ЦРУ развивает мысль в том же направлении: «Возьмите бомбардировку Дрездена зажигательными бомбами и сравните с тем, что мы делаем сегодня»>364. Но если Дрезден – а почему тогда не Хиросима? – рассматривается в качестве образца точности, то практически любая военная операция с легкостью выдержит это сравнение>365. На самом деле, мы имеем дело с ошибкой в выборе терминов, в которых осуществляется сравнение, а именно между видом и функцией оружия. Из-за того что дрон является летающим объектом, то есть исходя из вида, его сравнивают с предшествующими военными летательными аппаратами. И тогда, разумеется, в сравнении с бомбардировщиком эпохи Второй мировой войны дрон представляет собой бесспорный прогресс в том, что касается точности. За исключением того, что сам принцип сравнения ошибочен: чтобы его оценить, необходимо провести сравнение с видами вооружений, которые в этот момент доступны для выполнения той же тактической функции. Выбор при ликвидации бен Ладена был между дроном и коммандос, а не между дроном и бомбардировкой Абботтабада в стиле Дрездена. Если не давать ввести себя в заблуждение внешними факторами, корректный порядок сравнения должен быть основан не на подобии вида, а на подобии функций. Дрон не является инструментом «carpet bombing» >[31], а бомбардировщики не были орудием целевого убийства. Адекватным будет не сравнение современного летающего оружия с авиационным оружием прошлого, которое позволило бы нам сделать вывод о прогрессе, а между этим оружием и другими наличными средствами для выполнения схожих функций.
Но вопрос осложняется другим смешением, на этот раз семантическим. Рассуждая подобным образом, мы недолго думая смешиваем, используя термин «точность», три понятия, хотя и близких, но не синонимичных: аккуратность стрельбы, более-менее ограниченный характер поражения и адекватную идентификацию цели.
Удар, направляемый лазером, весьма точен в смысле аккуратности стрельбы: баллистический снаряд взрывается точно в том месте, которое было обозначено. Но это не означает, что радиус его поражения непременно будет ограничен. Все зависит от «смертельного луча», или «kill radius» >[32], то есть объема зоны поражения. Удар может быть весьма точным в первом смысле и совершенно неточным во втором. Есть существенная разница между тем, чтобы поразить свою цель, и тем, чтобы поразить только ее.
Дрон, как показывает непереводимая на французский игра слов, позволяет «to put warheads on foreheads»>366, «положить боеголовки в середину лба», – это весьма красноречивая разница. По существующим оценкам, ракета AGM-114 Hellfire, запущенная с дрона Predator, имеет kill zone радиусом пятнадцать метров. Это означает, что все, кто находится в радиусе пятнадцати метров от эпицентра попадания, даже если они не входят в число обозначенных целей, также погибнут.
Что касается «радиуса травматического поражения», то он оценивается примерно в двадцать метров >367.
Замена отправки сухопутных войск дронами, которые оснащены ракетами, неизбежно влечет за собой «существенное снижение оперативной эффективности», потому что, например, зона смертельного поражения гранаты составляет три метра, не говоря уже об обычных патронах. Что это, спрашивается, за воображаемый мир, в котором убить кого-то при помощи противотанковой ракеты, уничтожающей все в радиусе пятнадцати метров и наносящей ранения в радиусе двадцати, может оцениваться как «более точное». «Если бы террористы проникли в американскую школу и взяли в заложники учеников, объясняют пакистанские активисты-транссексуалы, опрошенные во время демонстрации против дронов, США не послали бы дроны, чтобы обстрелять школу ракетами, а нашли бы другой способ задержать или убить террористов, не подвергая детей опасности»>368.
Но представление о дроне как об этичном и высокоточном оружии также допускает смешение технической «точности» и возможности избирательного выбора целей. Эта терминологическая путаница приводит к паралогизму, грубость которого совершенно не мешает повторять его снова и снова. Возможно, его повторяли так часто, что перестали замечать. Вот еще один пример, взятый из речи бывшего советника Белого дома по вопросам борьбы с терроризмом и нового директора ЦРУ Джона Бреннана, которого американская пресса называет «царем убийств» за ту ключевую роль, которую он сыграл в реализации программы дронов: «Благодаря беспрецедентным возможностям самолетов, управляемых на расстоянии, точно выбирать свою мишень, минимизируя при этом сопутствующие потери, мы можем констатировать, что никогда еще не было оружия, позволяющего нам более эффективно отличить террориста “Аль-Каиды” от ни в чем не повинных мирных жителей»
