Теория блондинок - [27]

Как только мы сели за столик, Скотт заказал бутылку вина — меня он не спросил, и впервые за весь вечер я по-настоящему обиделась. Я так надеялась, что мы с ним действительно сойдемся характерами! Увы, похоже, не получится. Чтобы понравиться мне, мужчина должен — хотя бы из вежливости — поинтересоваться, что я предпочитаю пить.

Пока я великодушно решила закрыть глаза на этот промах. Вдруг он просто нервничает, поэтому забыл спросить?

— Тебе понравится, — заверил он и, потянувшись через стол, накрыл мою руку своей. — Не сомневайся.

Я улыбнулась и хихикнула, однако в душе росло раздражение. Я и не сомневалась, что вино хорошее — еще бы, «Домен-де-Муршон Кот дю Рон-Вийяж Гран Резерв». Причем шесть лет назад я как раз побывала на юге Франции в кулинарной школе Сегюре и своими глазами видела муршонские виноградники. Но не рассказывать же об этом Скотту — что моей блондинке делать в Европе? Я сдержанно кивнула. Как знать, может, это его единственный прокол, а в остальном он окажется идеалом галантности. И потом, я же валяю дурочку. Разве по мне видно, что я знаю толк в винах?

— Ух ты, вино по ходу дорогое, наверное, типа хорошее, да? — произнесла я детским голоском, надув губки и хлопая ресницами.

К счастью, упражнения перед зеркалом себя оправдали, и Скотт не кинулся смотреть, что мне попало в глаз. Вместо этого он крепче сжал мою руку, лежащую на столе.

— Для тебя, малыш, только самое лучшее!

И он подмигнул с видом знатока.

Я улыбнулась в ответ, не зная, что сказать. Он назвал меня «малыш»? Только потому, что я одобрила выбор вина? Неужели парни действительно так разговаривают с подругами? Со мной так никто никогда не обращался, может, потому, что сразу пугались и ходили по струнке. Вот, значит, как проходят свидания, когда делаешь вид, что ты глупее, чем на самом деле.

Ладно, хватит обижаться, лучше получить как можно больше удовольствия от собственной глупости. Как знать, может, Скотт не столь уж плох и ведет себя так только потому, что перед ним тупая блондинка?

Настроившись кривляться по полной, я открыла меню, пестрившее французскими названиями, и начала листать.

— Малыш, справишься или тебе помочь?

Скотт перегнулся через стол и погладил меня по руке.

— Не, я сама, — просюсюкала я. — Знаешь, я как бы в школе год учила франсе. Так что он у меня типа как родной.

— Да ты что? — изумился Скотт.

— Ну, — хихикнула я. — Там куча прикольных слов: «абанжур», «уревоарэ»…

Да, я превзошла саму себя. Не попробоваться ли мне на роль в Эммином сериале? Умница Мег, что посоветовала коверкать французские слова, — я бы сама не додумалась.

Скотт с серьезным видом кивнул.

— Здорово у тебя получается, малыш, молодец.

Я радостно закивала, а в его взгляде мелькнула искреннее беспокойство.

— Точно не хочешь, чтобы я перевел меню?

— Не-а, все в ажуре.

Я улыбнулась самой очаровательной улыбкой, предвкушая, что сейчас сотворю с названиями закусок, салатов и горячего.

В ту же секунду у нашего столика возник официант, и я начала заказывать.

— Для начала cuisses grenuille, — то есть в моем исполнении «суиссес дренуилле».

Официант непонимающе приподнял бровь, но я притворилась, что не замечаю. Уже хотела перейти к салатам, но меня перебил Скотт:

— Солнышко, ты уверена? — Вид у него был встревоженный. — Ты знаешь, что это такое?

— А то! — Я прикинулась обиженной. — Конечно, знаю. А что, нельзя?

И захихикала.

Скотт замешкался на секунду, потом, мысленно махнув рукой, откинулся на спинку кресла. Я заказала еще salade de la maison, как следует исковеркав название, и coquilles Saint-Jacques — получилось «сокуиллес сайнт жакуэс».

Скотт еще больше встревожился, но уже не вмешивался. Сделал заказ — надо сказать, не такой рискованный, как у меня, — и спокойно ожидал, пока слегка обалдевший официант принесет закуски.

Ох, как бы мне хотелось сказать, что свидание наше прошло замечательно и Скотт проявил себя таким же галантнейшим джентльменом, каким казался на первый взгляд. К сожалению, все вышло не так. Совсем не так. Он выпил один бокал, затем второй, расслабился слегка — и его непомерное эго дало о себе знать. Я отщипывала принесенный официантом хлеб и тянула вино, старательно изображая щенячий восторг, а Скотта тем временем понесло: и денег у него немерено, и работа у него — лучше не бывает, и вообще он самый-самый.

Я восхищенно хлопала глазами, честно ахала и охала, хотя от его слов меня уже тошнило.

Оказывается, Скотт — счастливый обладатель квартиры с двумя спальнями в Верхнем Ист-Сайде (не в таком престижном квартале, как у меня, но это опустим); у него две машины — по городу он ездит на БМВ, а для «вылазок на природу» выкатывает из загородного гаража «ягуар». А еще у него тайм-шер в огромном доме на одном из престижнейших хэмптонских курортов. «Будешь хорошо себя вести, малыш, поедем вместе».

Господи, неужели девушки действительно на такое ведутся?

— Жди, — саркастически роняю я, уже не беспокоясь, что он заметит издевку: Скотт поглощен собой, как тетерев на току, и давно меня не замечает.

Дальше упоминается его яхта «Госпожа Удача» и шестизначная зарплата, потом он вспоминает, как отрывался с приятелями в Вегасе: «Плюс-минус десять тысяч, понимаешь, киска, кто там будет считать».