Тени в лабиринте - [36]

– Сколько дали этому Юрию Деточкину? – улыбаясь, интересуется Тихоньков.

– Два года. Больше чем за три – он вообще никогда не зашкаливал. Я о нем потом почти ничего не слышал, только так, слабые отзвуки в тишине: то служащие одного из проектных институтов сдали интеллигентному мужчине деньги на приобретение билетов на спектакль гастролирующего в городе столичного театра, то на центральном рынке кто-то ловко сплавил оптовую партию «телецвета» заезжему торговцу цитрусовыми.

– Глядя на него, никогда бы не подумала! – восклицает Марина. – Между прочим, он похож на нашего лектора-международника из общества «Знание». Александр Яковлевич, а что такое «телецвет»?

– Так до вас еще не докатилась последняя «новинка» научно-технического прогресса? «Телецвет» – это Деталь, якобы служащая для превращения черно-белого изображения в цветное. В более широком смысле – это небольшое театрализованное представление для одного лица, которое в итоге остается с носом. Позже объясню подробней, а сейчас я минут на десять вас покину. Не возражаете?

Возражений нет. Я подхожу к Карташевскому. Он чувствует на себя взгляд и оборачивается. Одна из сидящих рядом с ним девиц – рыжая, с мелко завитыми кудрями, продолжает по инерции тараторить: «Вадик подскочил к этому пижону на тачке…», замечает меня и замолкает. Общее внимание.

– Здравствуйте, Клим Борисович. Вот уж не ожидал вас здесь встретить, – непринужденно произношу я первую, стереотипную фразу.

Маленькое замешательство. На выразительном лице Клима видна работа мысли. Придя, очевидно, к выводу, что встреча действительно случайна, он расцветает в улыбке.

– Мое почтение! С уверенностью человека, который торчит здесь не первую неделю, могу высказать предположение, что вы прибыли недавно.

– Как всегда, в самую точку. А вы тут на отдыхе или…

– Никаких «или»! – перебивает меня Карташевский. всплеснув руками. – О чем вы говорите?

Рыжеволосая красотка сосредоточенно потягивает через соломинку коктейль. Ее подруга, высокая худощавая шатенка с короткой стрижкой, по-кошачьи передернув оголенными плечами, слегка наклоняется над столом.

– Климушка, почему ты не познакомишь нас с этим строгим дядей?

Мгновенный испепеляющий взгляд в сторону шатенки, легкий полуоборот головы и передо мной опять проницательные глаза. Какая мимика!

– Догадываюсь, у вас есть ко мне вопрос. – Клим отодвигает тарелку с ростбифом. – Не было еще человека, который обращался бы ко мне не по делу. Один мой знакомый из Одессы, фамилию которого я не стану упоминать из морально-этических соображений, говаривал: «Куда ни кинь, всюду Клим!», имея в виду мои способности по улаживанию разного рода вопросов.

– Этические нормы ваших одесских знакомых давайте оставим в покое, – я показываю глазами на выход. – Не хотите покурить на свежем воздухе?

– Вы знаете, в последнее время что-то мотор стал барахлить, так я бросил. Но охотно составлю вам компанию.

Клим снимает со спинки стула объемистый светло-коричневый пиджак под стать располневшей фигуре, одевается и мы выходим, причем в холле «гроссмейстер» небрежно бросает трешник кинувшемуся открывать дверь швейцару. Бедный старик окончательно сникает, переводит растерянный взгляд с меня на Клима и обратно, но я, чертыхаясь в душе, не смотрю в его сторону.

Ветер, порывисто налетевший с моря, обдает холодом. От перепада температуры кожа на руках начинает покрываться пупырышками.

– Клим Борисович, – я начинаю издалека, – цените ли вы жизнь?

Колоссальный эффект – Карташевский изумляется, пугается и восхищается одновременно. В движение приходят скулы, надбровные дуги и даже уши. Признаться, не ожидал такого эмоционального всплеска.

– Лично свою жизнь или жизнь вообще? Как говорят в Одессе, это две большие разницы.

Я усмехаюсь. Клим Борисыч в своем репертуаре.

– Неужели вы для того сюда приехали, чтобы побеседовать со мной о смысле жизни? – продолжает Карташевский. – Может, обойдемся без предисловий?

– Ладно, не будем ходить вокруг да около, дело вот в чем, – я достаю фотографию Тюкульмина. – Погиб парень, наш земляк, за несколько часов до смерти его видели в этом ресторане. Похоже – убийство. Меня интересует – кто и из-за чего.

– Понимаю, – Карташевский суетливо роется в карманах, а затем прячет руки за спину. – Но, позвольте, я что-то никак не возьму в толк… вы же знаете, Александр Яковлевич, я прекратил азартные игры с обществом и уж во всяком случае никогда знаться не желал с теми…

– Постойте. Не о том речь. Завсегдатаи ресторана – а такие наверняка найдутся – могли запомнить, был ли тот парень с кем-нибудь, во что он был одет, имел ли при себе, скажем, сумку. Не исключено, что он завел разговор с кем-то из посетителей. В общем любая мало-мальски значимая информация представляет интерес.

– Теперь уяснил, – произносит Клим после недолгого молчания. – Постараюсь вам помочь, пусть это будет мне стоить еще нескольких седых волос, не говоря Уже о репутации. Авось, зачтется когда-нибудь.

«О репутации надо было раньше заботиться», – успеваю подумать я.

– Единственное условие – люди, с которыми я попробую переговорить, само собой разумеется пожелают остаться неизвестными.