Маша осторожно подлезла Андрею под руку, почувствовала озябшей рукой его ровное тепло. Он дернулся, приоткрыл один глаз, взглянул на окно с почти исчезнувшими следами ее каракуль:
– Что случилось?
Маша провела ладонью по стеклу, стерев и эти остатки. Конец. Все закончилось. Она освободилась от этой истории.
– Ничего не случилось. Спи.
А за высвобожденным от ее коммунального морока окном продолжали мелькать, сопротивляясь густому ветру со снегом, стылые стволы. Но падающие с небес, будто разом выпотрошенные каким-то нетерпеливым хозяином, накопившиеся за эту затяжную осень крупные хлопья летели и летели, облепляя все сущее, меняя его цвет и форму, будто преобразуя в нечто совсем иное. Загадочное, и, чем черт не шутит? – возможно, прекрасное.
Отдельное спасибо тем, кто помогал мне в работе над романом:
– девочкам послевоенного Ленинграда, так много вспомнившим о своем детстве: Лене (Елене Валентиновне) Гартвиг, Лене (Елене Викторовне) Фоминых, Марлен (Марлен Иосифовне) Герман;
– хранительнице музея повседневной культуры Ленинграда 1945–1965 гг. Наталье Александровне Баландиной;
– девочкам блокадного города, Дусе и Маше: моей бабушке Марии Викторовне и ее сестре Евдокии Викторовне Лазаревым;
– виолончелистам Евгению Прокошину и особенно – Кириллу Калмыкову;
– хирургу Зейнуру Османову;
– руферам Марии и Сергею;
– моему неизменному доброжелательному критику, сценаристу Анастасии Голотик.
И еще, помимо многочисленных авторов прекрасных мемуаров, вдохновивших меня на этот роман, отдельное спасибо:
– Людмиле Улицкой за прекрасный сборник послевоенных детских воспоминаний «Детство 45–53: а завтра будет счастье»;
– Карине Добротворской за книгу-свидетельство «Блокадные девочки»;
– Михаилу Черейскому за воспоминания «Дракон с гарниром, двоечник-отличник и другие истории про маменькиного сынка».
