Тени старинных замков - [114]

В десять часов, когда я докуривал последнюю сигару, подошел капитан и потянул меня в сторону от пассажиров, стоявших в темноте на палубе.

— Дело нешуточное, мистер Брисбейн, — сказал он. — Мы должны приготовиться либо к разочарованию, либо к тяжелому испытанию. Я отношусь к этому делу весьма серьезно и, что бы ни случилось, попрошу вас поставить свою подпись под совместным заявлением. Если сегодня ничего не произойдет, мы будем дежурить завтра и послезавтра. Вы готовы?

Мы спустились и вошли в каюту. Уже на пороге я увидел Роберта: он стоял поодаль в коридоре, наблюдая за нами со своей обычной ухмылкой, будто заранее знал — произойдет что-то страшное. Капитан закрыл дверь и запер ее на засов.

— Поставьте-ка чемодан у двери, — предложил он. — Один из нас будет сидеть на нем, тогда никто не сможет отсюда выйти. Иллюминатор задраен?

Я проверил: он был в том же положении, что и утром. Открыть его можно было, только используя рычаг, как это сделал я накануне. Потом я отдернул шторки верхней полки, чтоб она была на виду. По совету капитана я зажег дорожный фонарик и подвесил его над верхней полкой. Капитан настоял на том, что он сядет на чемодан, заявив, что должен иметь моральное право поклясться, что находился перед дверью.

Потом он предложил тщательно обыскать каюту, и мы быстро закончили эту операцию — заглянули под нижнюю полку и под кушетку, стоявшую под иллюминатором. Там было пусто.

— Ни один человек не может сюда зайти, — сказал я. — Ни одному человеку не под силу открыть иллюминатор.

— Прекрасно, — спокойно отозвался капитан. — Отныне все увиденное нами — игра воображения либо нечто сверхъестественное.

Я присел на край нижней полки.

— Первый раз это случилось в марте, — начал свой рассказ капитан, закинув ногу на ногу и привалившись спиной к двери. — Пассажир с верхней полки оказался лунатиком. Во всяком случае, было известно, что он немножко не в себе, и в путешествие он отправился без ведома друзей. Он выбежал на палубу посреди ночи и выбросился за борт, вахтенный офицер даже не успел перехватить его. Мы остановились и спустили шлюпку. В это время как раз установилось затишье перед штормом. Мы его не нашли. Разумеется, его самоубийство было впоследствии расценено как следствие помешательства.

— Вероятно, такое случается довольно часто? — рассеянно заметил я.

— Отнюдь нет, — возразил капитан. — В моей практике такого не бывало, хоть, по слухам, на других кораблях и случалось. Так вот, как я уже упоминал, это произошло в марте. В том же рейсе… На что бы смотрите? — спросил он, оборвав свой рассказ.

Наверное, я ничего не ответил. Я не мог оторвать глаз от иллюминатора. Мне казалось, что медная петля медленно поворачивается под винтом — так медленно, что я сомневался, движется она или нет. Я напряженно всматривался, мысленно фиксируя ее положение, пытаясь удостовериться, изменилось ли оно. Заметив, куда я смотрю, капитан тоже уставился на петлю.

— Она движется! — вскричал он уверенно. — Нет, не движется, — добавил он через минуту.

— Если б дело было в вибрации винта, иллюминатор открылся бы днем, но вечером он был задраен так же плотно, как и утром. — Я поднялся и оглядел головку винта. Он, конечно, держался уже не плотно, и я, приложив небольшое усилие, мог его отвинтить.

— Удивительно то, — сказал капитан, — что второй из пропавших, как полагают, выбросился из окошка иллюминатора. Вспомнить страшно. Это случилось в полночь. Штормило. Меня подняли по тревоге, сообщили, что в одной из кают открыт иллюминатор и ее заливает. Я спустился и обнаружил, что каюту затопило. Стоило судну накрениться, и вода потоком лила через иллюминатор, причем открыто было не только окошко, он сам раскачивался и держался лишь на верхних болтах. Нам все же удалось его закрыть, но был причинен большой ущерб. С тех пор в каюте время от времени попахивает морской водой. Хоть мы и решили, что пассажир выбросился в море через иллюминатор, один Бог знает, как это у него получилось. Стюард уверяет меня, что в этой каюте никакие запоры не действуют. А ведь снова пахнет, — капитан подозрительно принюхался, — ей-богу, пахнет, вы чувствуете?

— Да, отчетливо, — сказал я и невольно вздрогнул: смрадный запах стоячей морской воды усилился. — Когда в каюте стоит такой запах, логично предположить, что она сырая, однако мы осмотрели ее утром с плотником и убедились, что везде сухо. О!

Мой дорожный фонарик, подвешенный над верхней полкой, внезапно потух. В каюте тем не менее было довольно светло: за матовым стеклом возле двери горела лампа. Корабль сильно качало, и в такт качке шторки верхней полки ходили взад и вперед. Я вскочил. Вскочил и капитан, громко вскрикнув от изумления. Я стоял к нему спиной, намереваясь заняться фонариком, когда услышал этот возглас, а потом и призыв на помощь. Я рванулся к нему. Он изо всех сил удерживал медную петлю иллюминатора. Несмотря на все его старания, она дергалась у него в руках. Я схватил трость — тяжелую дубовую трость, которую всегда вожу с собой, — засунул ее в петлю и навалился на нее всем телом. Крепкая трость внезапно переломилась, и я упал на кушетку.