Тени прошлого - [40]

… Как-то Гордый встретился, с давно ушедшим на покой, вором в законе. Так этот вор, можно сказать, с молоком матери впитавший в себя воровские законы, как только мог, клеймил отступников. Что ему мог сказать тогда Гордый? Да ничего. Он лишь молча, кивал головой. Хотя он и понимал, что жизнь заставляет менять воровские законы, но внутренне был на стороне старика. Таких, как этот старик, переделать было уже не возможно.

И вот в эти времена, когда почти полностью криминализировалась экономика, и когда буквально все покупалось и продавалось, за спинами «законников», не гнушаясь ничем, толкались и политики, и бизнесмены, а порой и представители правоохранительных органов. И каждый спешил что-то урвать от дармового пирога, но не сам, а, подставляя вместо себя, и не редко этих самых «законников», которым, как считали они, — терять было абсолютно нечего. А получится сбой, так этого «законника» можно потом и…., в общем, как получится…

Итак, дележ пирога, который еще совсем недавно имел название Союз Советских Социалистических Республик, шел полным ходом.

Не остался в стороне и Гордый. На равных паях, и кто бы мог подумать, с бывшим партийным функционером, стал совладельцем крупнейшего в СНГ концерна.

Вряд ли кто из бывших подельников мог признать сейчас в этом респектабельном бизнесмене вора в законе Гордого. Но бизнес бизнесом, А неписанный закон, он как вор в законе, обязан был соблюдать. Общак, святая святых, не признающий никаких границ разорвавших страну, пополнялся, как и в старые добрые времена. Не оставался в стороне и Гордый, своевременно вносивший в него свои «пожертвования».

Концерн, у руководства которого стояли два умных и волевых человека, в прямом смысле этого слова, процветал. И, конечно же, большую роль в этом процветании, играл умело подобранный коллектив, в котором были первоклассные экономисты, хозяйственники и юристы. Костяк службы безопасности составляли опытнейшие отставные сотрудники правоохранительных органов…

Гордый посмотрел на своего гостя, тяжело вздохнул, и перевел взгляд в сторону залива. Кажется совсем недавно, а прошло уже два месяца, как он неожиданно встретился с человеком, с которым не виделся немногим более двадцати лет. А сюда, на это побережье, пригласил он его для очень важного для себя, разговора.

С веранды открывалась великолепная панорама прибрежья залива. Буйная тропическая зелень, в которой утопали белоснежные виллы и высотные здания отелей, начиналась сразу от пляжной зоны. А если все рассматривать с возвышенности, например той, на которой стояла вилла Гордого, то создавалось впечатление, что вся эта сказочная панорама, была продолжением изумрудной глади океана, с бегущими по ней белыми пятнами яхт и теплоходов.

— Федя, — нарушил повисшее молчание, и оторвав тем самым от созерцания панорамы залива своего гостя, Гордый. — Ты наверняка думаешь, что перед тобой сидит выживший из ума человек, который пригласил тебя на это побережье только лишь для того, чтобы услышать от тебя, как тебе работается на новом месте, и какие у тебя проблемы. Нет, Федя, не поэтому. — Гордый взял с тарелочки дольку апельсина и бросил ее в рот.

— Даже не знаю, как тебе и объяснить, — вдруг смущенно улыбнулся он. — Ты видишь, какой я стал? А какой был раньше…. Помнишь, на зоне я завязывал руками узлом гвозди?

— Еще бы не помнить, — с грустью посмотрел на Гордого Хромов. Перед ним сидел пожилой, глубоко уставший от всего и вся, а возможно и от жизни, человек.

— А попросил я тебя, Федя, приехать, — словно не расслышав реплики Хромова, продолжил тот, — потому, что ближе-то на этом свете, как ни парадоксально, кроме тебя, у меня никого нет. — А? Федор? — грустно улыбнулся он. — Скажи кому, никто не поверит. У бывшего зека, и вдруг, самый близкий человек, — кум. — Гордый засмеялся и сразу задохнулся кашлем. С трудом успокоившись, он промокнул платком выступившую на лбу испарину, и уже без юмора, продолжил:

— А ведь так оно и есть, как я сказал. Нас снова свела, наверное, судьба…. В настоящее время я не знаю кроме тебя человека, с кем мог бы говорить откровенно…. Все продажные твари, — злобно сощурив глаза, не сказал, а прохрипел он, и замолчал.

Хромов с состраданием смотрел на изможденное страшным недугом лицо Гордого, разгоревшееся от возбуждения нездоровым румянцем, которого не мог скрыть даже легкий морской загар.

Поймав его взгляд, Гордый усмехнулся:

— Что, Федя? Говоришь, укатали сивку крутые горки…. Так, что ли?

И не дождавшись ответа, жестко глянул тому в глаза.

— Ты когда-нибудь задумывался о прожитых годах? — неожиданно спросил он.

Хромов молча пожал плечами.

— Я и не ждал от тебя ответа, — усмехнулся Гордый на молчание гостя. — Но уверен, что и ты задумывался над этим. Это происходит с каждым, желает он того, или нет, когда он достигает определенного, начертанного судьбой, возраста.

Повисло тяжелое молчание. Хромов взял со стола стакан с соком, пригубил и снова поставил на место. Последовал его примеру и Хромов.

— Федя, — снова нарушил молчание Гордый, — Вот вы, извини, Федя, я имею в виду не тебя персонально, а все правоохранительные органы…. Вы когда-нибудь задумывались о тех горемыках, которые попадают в ваши лапы? И все ли, при этом, делается по закону? А совершал ли кто из этих горемык преступление, или нет? А может был ложный донос? А вдруг выбил у совершенно безвинного человека признание сволочь следователь?..