Тени Прерии. Чужой среди своих - [159]

Глубокий вдох, тонкие пальцы теперь трут уже мое запястье. «Я сменила обойму и догадалась обернуться. С другой стороны, между палатками ко мне тоже бежали люди, и форма у них была та же самая… Вторую обойму я отстреляла спокойней, а потом… потом мне стало страшно, но как-то странно, в голове одна мысль — «третья запасная обойма в сумочке осталась!», я так и не поняла сама, как у себя в палатке оказалась. Вытряхиваю все из сумочки, а соседка на меня с соседней кровати таращится — хороший же у меня вероятно был видок, в халате с драными с мясом пуговицами…», — коготок нарисовал у меня на ладони заковыристый вензель, — «а пока я там что-то нашла, все и закончилось».

Леночка выпила неизвестно когда налитое из стакана и, решительно тряхнув головой, переместилась ко мне на колени.

— Ты меня теперь бросишь? — горячо выдохнули губы прямо в ухо, — я ведь людей убивала. И знаешь, ничего по этому поводу не чувствую. Я чудовище? — вот теперь в голосе тревога и сожаление прозвучали явственно.

Оставалось только прижать ее покрепче и, зарывшись лицом в волосы, дурея от знакомого запаха, так же выдохнуть: «Ничего страшного, я убивал их тысячами».

Мое Солнце слегка отклонилось, внимательно и серьезно посмотрев мне в глаза, и важно кивнув, уткнулось мне носиком в шею, моментально засопев — все же для ее массы доза спирта была слишком большая.

Так я и сидел, держа на руках свое тихо сопящее сокровище и размышляя как мы будем жить дальше, — хотя что там думать, сначала надо до этого «дальше» дожить, а там уж вдвоем разберемся с любой проблемой — пока на пороге не появился один из давешних санитаров и не помахал в воздухе «сбруей». С намеком, так сказать, что очередь на эвакуацию дошла и до младшего медицинского персонала.

Я встал и держал Леночку на руках, пока санитар сноровисто затягивал ремни носилок.

— А где второй?

— А зачем? — прогудело в ответ. — Тут же, — он «взвесил» мое счастье, как котенка вместе с лукошком, демонстративно приподняв за ручки сбруи одной рукой, — три пуда с небольшим. Сам до самолета донесу, не потревожив — не сумневайтесь. Я с пониманием.

И уже проходя наружу, добавил: «Не волнуйтеся, проспится и все будет нормально, это мужику память на всю жизнь, а девчонки они по-крепше будут…»

* * *

В одиночестве (или в теплой компании с пузырьком «яда»), я пробыл недолго, соблазн решить проблемы исконно русским методом не успел не только победить, но и даже толком оформиться. Вернулся мой «эксперт».

Петрович неодобрительно потянул носом, как кот пузырек валерьянки обнюхал (в этот раз одобрительно), не слишком потерявшую в содержимом емкость, крякнул от удовольствия и… спрятал «яблоко раздора» в рюкзак. А потом, пользуясь моим онемением от такой наглости, перешел к делу.

— Значится так, Кругляш, начну с твоих личных дел, а то без этого ты ни о чем другом думать несмогешь.

Оставалось скрипнуть зубами и сжать кулаки, как-то подзабыл я, что все разговоры записываются и транслируются — «работа прежде всего», но… М-да, Петрович, оказывается — человек редкой деликатности…

— И что скажешь про эту фантастику?

— Кхе, ну фразу — «никто так не врет как очевидцы» — ты знать должон точно. — Дождавшись ответного кивка, мой эксперт подмигнул: — Так вот, девочка, почитай, и не врет…

Этому паразиту в театре бы играть — вон как паузу держит, но получив в ответ неодобрительный прищур, Петрович отодвинул в сторону вдруг возникшее желание повеселиться, и продолжил по-деловому:

— Периметр они прошли играючи. Не с профессионалами технике тягаться, умный человек завсегда найдет как ее надурить, а тут разведка была — их ухватки. Не меньше взвода, правда половина похоже была не разведка, а обычный десант, такого и поставили перед входом — часового изображать. Два барака вырезали умело и без шума — спали уже все. Часовых у входов тоже сняли без вопросов. А вот дождевик он напялил, чтобы форму скрыть, да вот только никакого дождя то и не было, девочка именно на это внимание обратила, хоть и сама не поняла.

Я подумал и кивнул — пока все сходилось.

— Когда парнишка просек, что его выпасли, начал действовать как учили — «быстро, смело и не задумываясь». Разведчик бы заговорил, отвлек, а этот… просто попер вперед.

— И?

— Штыковому бою почитай уже лет семьдесят-восемьдесят не учать, да и рукопашному — только чтоб от пьяных бомжов отбиться смог, ну и для поддержу уверенности в собственных силах. Тьфу! — от избытка чувств Петрович даже плюнул на пол, но быстро взял себя в руки.

— Понятно, но к чему это?

— А к тому, что от нашего часового ему карабин остался, со штыком. Вот он и решил им поработать, оно и сподручнее, да и за ножом ему лезть — сначала плащь снимать надоть. Вот тока штыковой бой — эт тоже фехтование, а оно, как любое искусство, тонкостей имеет выше крыши и дилетантов не терпит…

Петрович огляделся вокруг, но не найдя ничего подходящего, нырнул на вторую половину палатки, чтобы появиться назад со шваброй.

— Этот молокосос не знал, что когда в штыковую ходют, приклад положено к бедру прижимать, а не к бочине. Вот гляди, что будет, если по стволу в этом случае стукнуть — умные люди это рычагом называют. Собственный приклад впечатывается под ребра, а там…