Тени надежд - [50]
У Птолемея, непривычного к вкушению пищи сидя на коврах за низким столиком, затекли ноги. Сердце его с момента вступления в Сарды билось заметно чаще обычного, но волнения Лагид не выказывал. Он был сама вежливость. Практически не имея прежде дел с персами, македонянин, тем не менее, тонко и дипломатично вел беседу с прекрасно говорящими на ионийском диалекте варварами, рассыпался в пышных славословиях, если возражал, то мягко, поддерживал с воодушевлением. В его поведении восточной неторопливости было больше, чем в самих персах и это обстоятельство начинало Мифрена раздражать. Наконец, он не выдержал.
– Скажи, пожалуйста, почтеннейший Птолемей, ведь не праздное любопытство привело стопы твои, да снимет усталость их Хаурвадат[20], в Сарды?
– Ты верно рассудил, уважаемый Мифрен, – важно кивнул Птолемей.
– Что в таком случае, ты хотел бы сообщить нам? Прошу тебя, говори, мы открыли уши и разум для слов твоих.
– Я хотел бы предложить вам, тебе, досточтимый Мифрен и тебе, не менее почтенный Фархад, сложить оружие к ногам Антигона Монофтальма, коего мы, македоняне, а так же все наши многочисленные союзники именуем верховным стратегом Малой Азии.
Фархад скрипнул зубами. Лицо Мифрена осталось невозмутимым: именно этих слов он ждал.
– Сложить оружие? Разве мы вступили в бой и были побеждены вами?
– Разумеется нет, – улыбнулся Птолемей, – своим предложением я, как раз, хотел бы удержать вас от бессмысленного кровопролития.
– Бессмысленного? Мы не считаем защиту нашей земли от захватчиков бессмысленным занятием.
– В том-то и дело, уважаемый Мифрен, что не вашей. Вас, персов, здесь в Сардах и по всей Лидии – горстка. Одни царские чиновники остались, даже воинов у вас кот наплакал и те, по большей части – лидийцы.
– Более двух веков Лидия является одной из шахр державы парсов. Это наша земля.
– Боюсь, так думаете только вы, персы, а местные эту вашу уверенность не разделяют.
– Все это пустой разговор, – встрял доселе молчавший Фархад, – в любом случае Лидия пребывает под рукой Великого шахиншаха. Мы будем защищать Сарды! Тебе, македонянин, следует покинуть пределы города, иначе ты утратишь священное звание посла.
Птолемей, не убирая улыбки, кивнул.
– Я услышал ответ казначея. Что скажет начальник над воинами?
Мифрен пожевал губами.
"Как он спокоен... Словно махнет сейчас рукой и под стенами, как по волшебству, окажется не полторы тысячи воинов, а в сто раз больше. Неужели, он настолько глуп? Не-ет, не глуп. Умен и расчетлив, за парасанг[21] видать. Это он к каждому лидийскому дому прибил папирус с призывами к смуте. Конечно, он не станет штурмовать Сарды своим ничтожным войском. Он подождет, пока Сарды сами упадут в его раскрытую ладонь. Но что же делать? Сдать город? Когда шахиншах победит этих зарвавшихся яванов, моя голова слетит с плеч тотчас. Сопротивляться? Лидийцы ударят в спину. Что делать?"
На скулах перса играли желваки, длинная кудрявая борода мелко подрагивала.
– Я вижу, тебе следует хорошо обдумать свое решение, досточтимый Мифрен, – сказал Птолемей, – позволь мне отбыть к своим людям, а твой ответ я стану ожидать завтра. Ты согласен?
Мифрен посмотрел на Фархада: тот поджал губы так, что рта не было видно меж усами и бородой. Казначей покачал головой, однако начальник гарнизона в первую руку отметил про себя бледность лица хранителя монет.
– Хорошо, – сказал, наконец, Мифрен, – я провожу тебя, почтенный Птолемей.
Когда они вышли из приемных покоев вдвоем, не считая сопровождающего стражника, Птолемей быстро спросил Мифрена.
– Я вижу, уважаемый, ты колеблешься. Полагаю, что ты способен рассуждать здраво и понимаешь, что в сложившейся ситуации, падение Сард – лишь вопрос времени. И весьма близкого. Однако боязнь возможного наказания в случае наших дальнейших неудач не позволяет тебе немедленно сложить оружие. Я прав?
Мифрен помолчал, но все же выдавил из себя:
– Ты благословлён богами, уважаемый, ибо способен видеть невысказанную истину.
– В таком случае я готов избавить тебя от душевных мук. Ситуацию легко представить к нашей взаимной выгоде таким образом, что комар носа не подточит. Посуди сам – вся Лидия охвачена безумием бунта против сатрапов царя царей. Оставленные тебе войска ненадежны. Ты, ежедневно опасающийся удара в спину от вероломных лидийцев, горящих желанием восстановить царство Креза, тем не менее, не бежал из города, а мужественно охранял казну и лишь предательство отдало тебя в руки македонян.
Птолемей понизил голос.
– Некоторые твои соратники, разделившие вместе с тобой верность царю, сражались до последнего, но пали в бою, ты же был оглушен и схвачен.
Мифрен кинул быстрый взгляд на Птолемея.
– Фархад – отчаянный храбрец, даром, что не воин, – кивнул Лагид с совершенно серьезным выражением лица.
– Могут быть и другие... – прошептал начальник гарнизона.
– Мало ли какую судьбу уготовят нам боги завтра.
Мифрен промолчал. Они дошли до внешних ворот Цитадели. Прощаясь, протянули обе руки друг к другу, сплели предплечья.
