Тени надежд - [103]

Леосфен сразу предлагал Харидему осадить Амфиполь, но тому не терпелось разделаться с внутренней Македонией, взять Пеллу. Леосфен подчинился с неохотой, и его войско проследовало мимо Амфиполя так же, как и фессалийцы месяцем ранее. Тем вообще не было дела до македонян – они спешили на собственную войну. Освободившись от Александра, их вожди готовились вцепиться друг другу в горло, в борьбе за титул тага, верховного правителя Фессалии.

Сын Антипатра, хотя и имел в три раза больше воинов, не рискнул сразиться с эллинами, идущими на запад. Он чувствовал себя еще не совсем уверенно.

Наступила зима. Союзники довершили разгром Македонии и возвели на трон Пеллы во всем послушного их воле Линкестийца. Вот тогда-то торжествующие победители и обратили, наконец, внимание на Амфиполь.

Тридцатитысячное войско союзников подошло к городу в середине зимы. Вел его Харидем, а Леосфен, скрипя зубами, согласился на должность младшего стратега, ибо соперник в последнее время блистал успехами и его авторитет взлетел вровень с Олимпом.

Началась "правильная" осада.

Защищенную палисадом пристань на реке, афиняне взяли почти сразу, высадившись с кораблей. Правда, захваченное пространство было слишком мало, чтобы на нем развернуться. Пришлось союзникам сосредоточиться на другом направлении.

Оценив оборону противника, Харидем не раз и не два выругал себя за то, что позволил Кассандру так основательно подготовиться. Без осадных машин город не взять, а чтобы их подтащить к стенам придется перекопать горы земли. Причем сделать это можно только с северной стороны. К воротам вообще не подобраться. Они, единственные в городе, выходили на мост через Стримон. Между ними и рекой – узкая полоска суши, на ней не развернуться и пространство для машин не разровнять. Дорога от моста к воротам поднималась круто вверх. Таран не подтащить. Если его использовать – бить придется в стены, а не в ворота. В свое время Филипп тоже не смог сломать ворота Амфиполя.

– Стоит ли штурмовать? – заволновались младшие стратеги, – продержим их в осаде несколько месяцев, сами сдадутся.

Но Харидем уже знал от местных фракийцев, что сил у Кассандра много, а припасов еще больше. Может, ну его к воронам, этот Амфиполь? Ни за что! Он, Харидем, не успокоится, пока хотя бы один македонянин еще держит в руках оружие. И дело здесь не только в честолюбии. Граждане афинские единодушно проголосовали за войну, как раз возвращение Амфиполя под этим подразумевая. Амфиполь – это Стримон, торговля с царством одрисов. Амфиполь – это рудники Пангеи. Оставить эти богатства в руках македонян невозможно.

"Осел, груженный золотом перешагнет любую стену", – говорил Филипп, но и здесь Харидема постигло жестокое разочарование. Ни одному из лазутчиков не удалось проникнуть в город. Стратег получил назад лишь их головы.

– И как ты собираешься его брать? – поинтересовался Леосфен, когда они с Харидемом верхом объезжали город, – устраивать беготню с лестницами даже не стоит пытаться.

Харидем согласно кивнул и ответил:

– Два десятилетия назад Филипп с севера разравнивал холм и удлинил его насыпью на две стадии, чтобы склон стал более пологим. Потом подтащил тараны. Думаю, и на этот раз они ждут штурма отсюда, не зря же выкопали эти рвы.

– А если попробовать подкоп под стены с южной стороны? – предложил Леосфен.

– Ты видел, какие там булыжники из земли торчат? Там сплошной камень, скала. Соваться туда с кирками и мотыгами бессмысленно. С востока может чего и получилось бы. В ложбине. Хотя, скорее всего и там камень.

– Ну что же. Значит, нам остается уподобиться Филиппу, – кивнул Леосфен.

Но "уподобиться Филиппу" оказалось не так-то просто. Старая насыпь, разумеется, давным-давно разрушена. Восстанавливая стены захваченного Амфиполя, Филипп озаботился тем, чтобы тот, кто снова попытается осадить город, потрудился значительно больше, чем он. С этой целью царь приказал укрепить нижнюю часть стен дополнительной каменной облицовкой – талусом.

Земля раскисла от дождей, и афиняне строили новую насыпь по колено в грязи. К зиме их воинственный пыл несколько поостыл, воины роптали, что победоносная кампания несколько затянулась и пора уже по домам. Такие же разговоры начались и в самих Афинах. Несмотря на отсутствие большинства вождей, "партия мира" осторожно поднимала голову. В экклесии пошли бесконечные обсуждения расходов на войну. Как только всплыл денежный вопрос, популярность Демосфена стала уменьшаться. Однако великий оратор не собирался сдавать позиций и терпеливо, как малым детям, продолжал доказывать согражданам исключительную важность Амфиполя для Афин. Если бы сейчас в городе Паллады оказался Эсхин, он, несомненно, зубами бы вцепился в подобные настроения афинян, но главный соперник Демосфена отправился в изгнание, Демад после битвы при Фермопилах бежал в неизвестном направлении, а Фокион стал редко выходить из дому и не вступал в словесные баталии с Демосфеном.

Видя снижение боевого духа афинян, Гиперид вбросил новую кость. Размышляя вслух на Пниксе, он, словно сам себе, задал вопрос: а почему бы с македонянами не воевать македонянам? Дескать, мы возвели Линкестийца на престол, помогли избавиться от соперников, пусть отрабатывает подарки.