Тени над Эрдеросом. Рука со шрамом - [35]

- В отличие от тебя, я не братоубийца, - Заговорил Юрки, опуская кинжал. - Нет у меня желания марать о тебя руки. Ты падаль. Мне искренне жаль, что такие ходят по нашей земле, но еще больше жаль, что когда-то я считал тебя членом нашей семьи. У тебя было все, что пожелаешь - достаток, влияние, множество друзей. Танни любила тебя, а что ты с ней сделал? Ты убил ее только из-за  простого домысла. А теперь ты убил дядю с теткой. И нас с Зуали ты хотел убить. Чего такого грандиозного дала тебе накидка као, чтобы ради нее идти на все это? - Бэйзи смолчал, тяжело дыша, и глядя в землю. Народ, собравшийся вокруг, загомонил. Морферимы затрясли кулаками и прочим, что было в руках. Сказать, что недовольству толпы не было предела, значит не сказать ничего.

- Я не убью тебя, пусть род решит твою участь, - Заключил Юрки, указывая на толпу у себя за спиной. Затем без предупреждения метнул кинжал в Йорвина, скрестившего на груди руки. Тот отреагировал мгновенно. Поймал кинжал и благодарно кивнул Юрки. Солдаты, удерживавшие Зуали, опомнились, и попрятали оружие. Та стряхнула со своего плеча чужую руку, поправила шаровары, и отошла к Йорвину. Юрки развернулся и взошел по ступеням на порог отчего дома. Йорвин и Зуали присоединились к нему. Бэйзи оказался окружен сотней взбешенных морферимов, которых никто не посмел останавливать. Вскоре по площади прокатились душераздирающие крики Бэйзи, которому жители Яаскелайнена учинили зверский самосуд. Когда вопли Бэйзи стихли, морферимы снова загалдели и заулюлюкали, но на этот раз радостно. Они кричали: «Да здравствует као Юрки!», потрясая над головами оторванными конечностями рыжего предателя, свистя и улюлюкая. Но у нового као был долг не только перед собственным народом. Йорвин ждал помощи от него и от его сестры.

Глава IX

Всего пару часов назад Юрки, Зуали и Йорвин выступили с речью перед всем народом Серого Лиса с речью, касательно их ухода на неопределенный срок. Юрки во всеуслышание объявил имя наместника и распорядился, что если ему не суждено будет вернуться, то сын прокуратора станет полноправным као и будет передавать этот титул своим сыновьям. Разумеется, радости эти известия не вызвали, но, к счастью, народ Серого Лиса с уважением относился к понятиям чужого долга и чести, оттого принял эти новости смиренно.

Теперь, когда Юрки отлучился по своим делам, Йорвин сидел в гостиной дома као, любуясь пламенем самого красивого в Яаскелайнене камина, в блаженном безделии. Он сидел, покачиваясь на стуле, закинув ноги на кедровый стол. В руке он держал крупный спелый плод репы, от которой отрезал ломтики своим заветным кинжалом, и с хрустом разжевывал. За окном смеркалось, и с улицы в комнату попадал свет ночных фонарей. Там, на той стороне, как ни в чем не бывало, суетился лесной народ, и в сердце Йорвина закралась тоска по человеческим лицам, каждое из которых рассказывало свою историю. В его голове вставали образы детей, играющих на мостовой, добрых стариков, улыбающихся беззубыми ртами, красивых девушек и удалых парней. Но все они были где-то там, в сотнях миль отсюда.

Йорвин не хотел спать, но почему-то его вдруг сморила дрема. Реальность, в которой он находился, вдруг стала незаметно сменяться другой. В этой новой реальности Йорвин не был прикован к телу, а был бесплотным духом, парящим над землей на высоте птичьего полета. Перед его бесплотными глазами начала стремительно разворачиваться история. То, что он годами вычитывал в храмовых исторических хрониках, теперь обрело новый, более красочный и объемный облик.

Сначала Йорвин наблюдал за первобытной человеческой общиной тундр Гестории. На его глазах люди, обмотанные шкурами животных, суетились как муравьи. Йорвина поразили высокие, мускулистые, бородатые мужчины, которые, вооружившись дубинами и копьями с каменными, как у морферимов, наконечниками, загоняли огромного мамонта. Он также восхитился стройной и гордой статью женщин того времени. Кто знает, быть может, и их потомки сохранили достоинства предков.

Далее перед глазами Йорвина предстали коренастые жители подгорных недр, которые в это же время уже овладели техникой ковки железа и простейших механизмов. Когда человек активно занимался собирательством и убивал животных камнем да дубиной, в подгорных тоннелях гномов уже горели горны и стучали молоты.

Взор Йорвина переметнулся на древних эльфов. Рядом восседали  и драконы, которые появились прежде них всех, и сейчас находились в апогее своего могущества. Огромные, статные, гордые и могущественные драконы наставляли эльфов тонкостям и премудростям магии. И с высоты взора Йорвина эльфы выглядели как дети, которым взрослый на примере настоящей лопаты показывает, как обращаться с совочком.  Драконы пока не знают, что пригревают змей.

Ветры перемен  зашумели в древесных кронах, и Йорвин перенесся на пятнадцать тысяч лет вперед. На этом периоде человеческая раса разделилась на четыре Великие народности - Суаран, Мидшнит, Норлим и Кедонэй. У каждой был свой язык и своя культура.

Жители Суарана - темнокожие, черноглазые люди с орлиными чертами лица и гордой осанкой. Они облюбовали пустыни на юго-востоке Эрдероса и осели там. Их культура считается самой мрачной и жестокой. Пирамидальные храмы из гранита и минареты до небес не встретишь больше нигде. В стылых глубинах пирамид они проводят ритуальные жертвоприношения таинственному и могущественному Скилосу. Этот жестокий бог обожает жертв женского пола или несовершеннолетних. Суаранцы считают, что чем дольше жертва будет биться в агонии, истекая кровью, тем больше будет удовлетворен великий Скилос, и тем более благосклонен он будет.