Тени Королевской впадины - [9]

Чтобы скрыть лицо, он низко нахлобучил картуз.

— В этот квадрат заходить нельзя ни одному судну, — сказал человек с мегафоном. — Разве тебе не сказали об этом в Гамбурге?

— Не сказали. — Миллер так энергично замотал головой, что казалось, она вот-вот отлетит. — Разве я посмел бы нарушить инструкцию? В порту такое сейчас творится…

— Это не оправдание.

— Мне комендант порта ничего не сказал об инструкции, я видел его перед самым выходом в море, — быстро заговорил Миллер.

Последние его слова неожиданно заинтересовали эсэсовца.

— Ты видел старика Вебера? Разве он выходит? — спросил эсэсовец, подняв руку с мегафоном.

— Мы разговаривали с Вебером в порту. Он решил обследовать свое хозяйство. Вернее, то, что от него уцелело после бомбежек, — добавил Миллер.

— А как его нога?

— Только чуть хромает.

Собеседник удивился.

— Ходили слухи, что Веберу оторвало ногу во время налета. Поистине, чего только не наслушаешься… А ты не ошибаешься, рыболов? — подозрительно посмотрел он на Миллера.

— Исключено. Мы давно знакомы с Вебером, — врал напропалую Миллер, никогда не видевший в глаза коменданта гамбургского порта и до этой минуты понятия не имевший, как его зовут. Кстати, он и в Гамбурге-то не бывал ни разу, только видел его на открытке.

Сейчас — он понимал это — можно срезаться на любом пустяке. К счастью для Миллера, собеседнику не пришло в голову, что его нагло обманывают: ему очень хотелось, чтобы то, что рассказал этот тип с рыболовецкой шхуны, оказалось правдой. Тогда после завершения нынешней грандиозной акции можно будет снова наведаться к приятелю — хлебосольному Веберу.

Дернула же нелегкая этого рыбака-интеллигента залезть в запретную зону!

— Фамилия? — спросил эсэсовец.

— Миллер.

Он не боялся демаскировки и разоблачения: Миллеров в Германии — пруд пруди. Да и вообще, какое это сейчас имеет значение?..

— Я передам коменданту порта, твоему знакомому, что из-за его рассеянности гибнут немцы, — сказал эсэсовец.

Миллер помолчал.

— Кто у тебя на борту? — спросил эсэсовец.

— Моторист да трое помощников — сети вытягивать.

— А в трюме что?

— Пусто — шаром покати: рыбы наловить еще не успели, — сказал Миллер.

Верзила, стоявший рядом с человеком, вооруженным мегафоном, посмотрел вниз и спросил:

— Обыщем посудину?

Тот пожал плечами:

— Зачем? Это лишнее.

Человек с мегафоном на минуту задумался. Миллер еще раз бросил незаметный взгляд на ближайшую палубу, вкруговую закрытую металлической решеткой, высокой и плотной. Ячейки были мелкими, но не настолько, чтобы не разглядеть за ними массу людей.

— Гляди, гляди, Миллер, — с нескрываемой угрозой заметил верзила, затем нагнулся к своему шефу и что-то негромко сказал. Тот кивнул.

— Ладно, — произнес шеф, обращаясь к Миллеру. — Простим тебя на первый раз. Сделаем скидку. Но в следующий раз смотри. Если нарушишь инструкцию и попадешь в запретную зону — пеняй на себя…

— Следующего раза не будет, — заверил Миллер, который еще не мог поверить в неожиданное спасение.

— Валяй отсюда, да поживее, — рявкнул мегафон. — Чтоб духу твоего здесь не было.

— И никому ни слова о том, что здесь видел, — добавил верзила.

— Полный вперед! — охрипшим голосом произнес штурмбанфюрер, пригнувшись к переговорному устройству. Он слышал, как эсэсовцы, наблюдавшие «Викторию» сверху, перекидывались остротами в ее адрес:

— Плавучий крематорий!

— Копченый гроб!

Говорили и еще кое-что, похлеще.

Миллеру казалось, что судно его стоит на якоре. Так и хотелось выругаться в переговорное устройство, заставить эту скотину моториста выжать из машины все, что можно. Главное — уйти от смерти, дыхание которой он только что столь явственно ощутил.

Но усилием воли он заставил себя держаться спокойно.

Нет, зря он мысленно честил моториста: судно набирало скорость. Пришлось даже дать команду, чтобы сбавили обороты, — Миллер боялся, как бы не врезаться в какое-нибудь судно.

Неужели он спасен благодаря смуглолицему, который вовремя велел поднять немецкий флаг? Возможно, прими его немцы за датчанина или какого-нибудь там норвежца — и «Виктория» шла бы уже на дно.

Суда стояли довольно кучно. Почти механически Миллер читал их названия: «Тильбек», «Атен», «Дейчланд»… Чуть поодаль возвышалась серо-зеленая громада трансатлантического красавца «Кап Аркона».

Слишком хорошо зная повадки эсэсовцев, Миллер все время ждал выстрела в спину. Очень хотелось обернуться, и лишь большим усилием воли он заставил себя не делать этого.

Суда, между которыми воровато пробиралась «Виктория», были разнокалиберными, но на каждом из них находились охранники-эсэсовцы, и каждую палубу, специально огороженную, заполняли люди.

«Виктория» шла неуверенно, какими-то судорожными рывками, — сказывалось отсутствие у Миллера опыта судовождения. Эсэсовцы, видимо, приписывали зигзаги суденышка тому, что капитан смертельно перепугался, и гоготали, поигрывая автоматами.

Когда «Виктория» шла мимо низкого борта «Тильбека», Миллер заметил на палубе за оградой какое-то движение. К решетке кто-то метнулся, изможденное лицо приникло к железным брусьям, и хриплый голос проговорил, задыхаясь:

— Эй, кто бы ты ни был!.. Передай там, на воле… Мы — заключенные из концлагеря Нейенгамме… Фашисты вывезли нас сюда, чтобы уничтожить!..