Тени Королевской впадины - [4]

Вой бомбы сверлил уши. Талызин толкнул напарника и упал на него.

Бомба вонзилась в землю сразу за карьером. Тяжелый взрыв потряс почву, осколки и обломки щебня веером брызнули ввысь.

— Дура! — беззлобно сказал Кузьма, поднимаясь. — Эта смерть не про нас. Здесь тебе не передний край. Мне, видно, судьба не от бомбы погибнуть…

Жидкая грязь капала с него на землю, даже щеки были в грязи.

Талызин покачнулся, лицо его побелело.

— Ты что? — спросил Кузьма. — Ранен?

— Рука!.. — прохрипел Талызин. На левой кисти его быстро расплывалось красное пятно.

Кузьма огляделся, подозвал кого-то. К ним подошел человек, который опытным глазом осмотрел кисть Ивана и сказал:

— Легкое ранение — счастливо отделался.

Он быстро сделал из ветошки жгут и туго перетянул Талызину руку повыше раны.

— Мой гостинец на себя принял… Спасибо, Иван, — напарник впервые назвал Талызина по имени.

Все трое с тревогой озирались, но охранникам, к счастью, было не до них: сбившись в кучку, они оживленно обсуждали, на какой объект направилась воздушная армада союзников.

Гул постепенно затихал.

— Может, попросить немцев обработать рану? — предложил знакомец Кузьмы, заканчивая перевязку. — Может нагноиться.

Кузьма покачал головой:

— Госпиталь — верная смерть. Сначала всю кровь высосут, а потом гадость какую-нибудь впрыснут — и амба.

— Ну, гляди сам.

— Лучше рану в бараке золой присыплем, — продолжал Кузьма, — авось обойдется… Парень здоровый, выдюжит.

Напарник опустил Талызину рукав, чтобы повязка не была видна, после чего спросил:

— Работать-то сможешь?

Талызин нерешительно кивнул.

— Ладно, — решил Кузьма, — цепляй носилки. Ты только вид делай, что тянешь, чтобы этот гад ничего не заприметил.

Вечером в бараке они, укрывшись с головой, долго шептались.

Талызин решился открыться Кузьме, рассказав, что должен разыскать пленного француза, и описал его приметы.

— Постараемся, — коротко пообещал Кузьма, не вдаваясь в расспросы. — Я сведу тебя с людьми из интернациональной организации Сопротивления. Ею руководит наш, из русских.

Руководитель Сопротивления, когда они встретились с Талызиным, дал понять, что и он задействован в той же операции, что и Талызин. Ткнув пальцем кору платана, подле которого они стояли, заметил:

— Видишь, сколько времени понадобилось, чтобы нам удалось встретиться? Здесь, в лагере, любой шаг дается непросто.

И он был прав. Томительно долго пришлось ждать Талызину следующей встречи. Когда она наконец состоялась, руководитель Сопротивления капитан Савин со вздохом сообщил:

— Пока ничего не получается, правда, появилась одна тонкая ниточка…

— Какая?

— Удалось установить, что в лазарете под особым наблюдением находится какой-то француз. Его даже содержат в отдельной палате.

— Приметы совпадают?

— Лишь одна — француз в очках. Изуродован в процессе допросов. Их ведет сам Карл Миллер, заместитель начальника лагеря. Видимо, у француза какие-то серьезные прегрешения. Возможно, замешан в саботаже и немцы хотят выявить его сообщников. Вот и все, что нам удалось узнать.

— Каково его состояние?

— Тяжелое. Но немцы стараются подлечить его, не знаю с какой целью…

— Я должен проникнуть в лазарет.

— Это очень трудно.

— Другого выхода нет. Постарайтесь что-нибудь сделать…

Теперь вся деятельность участников Сопротивления сосредоточилась на лазарете.

В конце концов, удалось выйти на санитара, работающего в лазарете, который согласился на короткое время под покровом темноты обменяться с Талызиным одеждой, благо они были почти одного роста.

…Поздно вечером Талызин с ведром и шваброй, уверенно миновав охранника, который только покосился на него, но не окликнул, вошел в здание лазарета и направился в палату, расположенную в конце коридора.

На узкой железной койке лежал человек. Глаза его были открыты, изредка он тихо стонал.

— Послушайте, — обратился к нему Талызин по-французски. — Не знаю, как вас зовут, возможно, вы вовсе не тот, кто мне нужен. Но времени у меня в обрез… Я проник сюда, в лагерь, ради встречи с вами — человеком, который работал в подземной лаборатории Свинемюнде.

— Грубо работаете, — тихо проговорил француз, едва шевеля распухшими губами. — То, что я из лаборатории Свинемюнде, не составляет для вас тайны. Я уже говорил вам: зря стараетесь. Не было у меня никаких сообщников, я действовал в одиночку.

— Меня не интересуют ваши сообщники.

— Вот как? — в глазах француза впервые вспыхнул слабый огонек интереса. — Что же вам нужно?

— Сведения о том, над чем вы работали в подземной лаборатории.

— Я не знаю, кто вы. И не хочу знать. Оставьте меня, — произнес француз и устало прикрыл глаза.

— У вас есть родной брат во французском Сопротивлении.

— О-о!.. — простонал француз. — Вы и до него докопались, боши проклятые!

— Я русский.

Талызин наклонился над распростертым французом и четко произнес:

— «Один из нас всегда прав».

Француз прошептал:

— Боже мой, вы действительно знаете брата… Теперь я верю вам. Скажите, он жив?

— По крайней мере, несколько месяцев назад был жив. Проводил работу на морском флоте.

— Начнем, — сказал француз. — Мой истязатель может появиться с минуты на минуту. Значит, вас интересует, как получается новое нервно-паралитическое ОВ?