Тени грядущего зла - [62]

Затем она понеслась сломя голову, побежденная, преследуемая хохотом, которому вторило эхо, и он звенел, плыл, заполнял мраморные подвалы, где она мчалась вихрем, расталкивая ревущий воздух, и с грохотом свалилась со ступенек.

Минутой позже она все же ухитрилась протиснуться через парадную дверь, и та захлопнулась за ней!

Ее бегство, падение и стук двери истощили его силы, он хохотал до изнеможения.

— О Боже, Боже, помоги мне остановиться! — умолял он свой необузданный хохот.

Наконец, хохот начал стихать, стал замирать в искреннем смехе, сменившемся приятным смешком, напоминавшем кудахтанье, затем слабым хихиканьем и просто глубоким дыханием, принесшим удовлетворение, и счастливо-утомленным покачиванием головой; и в ходе этих перемен, совершавшихся в горле и в груди, страшная боль в руке ослабевала и вскоре ушла совсем. Он лег возле стеллажей, положив голову на какую-то милую, видимо, очень добрую книгу, оросил ее слезами избавления и радости, заливавшими его щеки, и внезапно понял, что Ведьма исчезла.

Почему? — удивился он. — Что же я сделал?

С последним радостным восклицанием он медленно поднялся.

Что же случилось? О Господи, помоги! Сначала нужно лекарство, полдюжины таблеток аспирина, чтобы хоть на час успокоить руку, а потом подумать. В последние пять минут ты что-то выиграл, ведь так? Какая же победа похожа на эту? Думай! Попытайся вспомнить!

И, улыбаясь он оглядел нелепую левую руку, напоминавшую мертвого зверька, покоившегося на правой, согнутой в локте руке, затем спустился вниз в ночные коридоры и вышел в город…

III. Исчезновение

45

Маленькое шествие беззвучно двигалось мимо вечно вращающегося нескончаемого серпантина на рекламном столбе парикмахерской мистера Кросетти, мимо гасящих огни или уже темных магазинов по опустевшим улицам, — люди уже разошлись по домам после вечерни или последнего представления на карнавале.

Уиллу казалось, что его каблуки стучат по тротуару где-то далеко внизу. Раз, два, раз, два, считал он про себя и думал: кто-то говорит мне: левой, правой, левой, правой… Это стрекоза шепчет: раз-два, раз-два…

И Джим тут? Уилл взглянул в сторону. Точно! Но кто там еще, такой маленький? Пропащий сумасшедший, в каждой дыре затычка, всюду сует свой нос, — Карлик? И рядом Скелет. И тогда позади, кто эти сотни, нет, тысячи людей, шагающие по пятам, дышащие в затылок?

Разрисованный Человек.

Уилл кивнул и заскулил высоко, почти неслышно, так что его могли услышать только собаки, совершенно беспомощные, бессловесные.

И посмотрев наискось через улицу, он увидел не одну, не двух, а трех собак, заинтересованных событием и составивших собственную процессию, которая то опережала шествие, то замыкала его, и их хвосты развевались как флажки полицейского отряда сопровождения.

Лайте! — подумал Уилл, глядя на все, словно на киноэкран. Лайте, зовите полицию!

Но собаки лишь улыбались в ответ и продолжали бежать.

Совпадение, подумал Уилл, ну, пожалуйста, одно маленькое совпадение!

Мистер Тетли! Да! Уилл видел, но не видел мистера Тетли! Он вкатывал деревянного индейца в магазин, закрывавшийся на ночь!

— Поверните головы, — проворчал Разрисованный Человек.

Джим повернул голову. Уилл тоже повернул голову.

Мистер Тетли улыбнулся.

— Улыбайтесь, — прошептал мистер Дак.

Оба мальчика улыбнулись.

— Привет! — сказал мистер Тетли.

— Скажите «Привет!» — зашептал им кто-то.

— Привет, — сказал Джим.

— Привет, — сказал Уилл.

Собаки залаяли.

— Бесплатные посещения карнавала, — шепнул мистер Дак.

— Бесплатные посещения… — сказал Уилл.

— Карнавала! — прогоготал Джим.

Затем, словно хорошо отлаженные машины, они разом прекратили улыбаться.

— Веселитесь на здоровье! — пожелал всем мистер Тетли.

Собаки весело залаяли.

Шествие проследовало мимо.

— Забавно, — сказал мистер Дак. — Бесплатная карусель. Когда все разойдутся по домам, через полчасика, мы прокатим Джима на карусели. Ты все еще хочешь покататься, Джим?

Слышавший и не слышавший эти слова, замкнутый в себе, Уилл подумал: Джим, не слушай!

Глаза Джима блуждали, и было трудно определить, какие они, мокрые от слез или просто блестящие.

— Ты будешь путешествовать с нами, Джим; и если мистер Кугер не выживет (а это вполне вероятно, ведь мы еще не спасли его, хотя еще раз, пожалуй, попробуем), так вот, если он не выживет, Джим, как ты насчет того, чтобы мы стали партнерами? Я сделаю так, чтобы ты подрос до самого замечательного возраста, а? Двадцать два? Двадцать пять лет? Дак и Найтшейд, Найтшейд и Дак— прекрасные имена для таких, как вы и для таких представлений, с которыми мы объедем весь мир! Что скажешь, Джим?

Джим ничего не ответил, погруженный в навеянный Ведьмой сон.

Не слушай! — вопил про себя его лучший друг, который ничего не слышал, но услышал все.

— А Уилл? — спросил мистер Дак. — Давай крутанем его назад и еще раз назад, а? Превратим его в грудного младенца, в беби для Карлика, пусть он таскает этого клоуна-младенца, показывает в представлениях каждый день во все следующие полвека; как тебе это понравится, Уилл? Вечно быть младенцем? Не способным болтать и рассказывать все те прелестные вещицы, которые ты знаешь? Да, я думаю, это лучше всего. Игрушка, маленький обмочившийся дружок для Карлика!