Тени грядущего зла - [39]

Но внезапно ветер переменился.

Ведьма разочарованно зашипела. Шар поплыл вверх, кружась и словно стараясь стереть Уилла своей тенью.

Ветер! — подумал мальчик с бешеной радостью, — он на моей стороне!

Нет, не уходи! — думал он. — Вернись назад.

Он боялся, что Ведьма пронюхала его план.

И она действительно пронюхала. Его замысел вызывал у нее неодолимый зуд. Она нюхала, она задыхалась от него. Уилл видел, как ее ногти рассекали и царапали воздух, они словно пробегали по восковой табличке, отыскивая на ней какие-то отпечатки. Ведьма повернула ладони вниз, будто он был маленькой печкой, и она прилетела, чтобы погреть над ним озябшие руки. Корзина раскачивалась, точно маятник, и он разглядел ее плотно сжатые, слепые, зашитые глаза, ее уши, заросшие мхом, бледный, сморщенный как сухой абрикос рот мумии, который втягивал воздух, чтобы определить по вкусу, что было обманного в действиях и мыслях мальчишки. Он рисовался ей слишком хорошим, слишком необыкновенным, слишком прекрасным и проницательным, чтобы быть настоящим. Она чувствовала, она знала это наверняка!

И, зная это, она сдерживала дыхание.

А шар между ее вдохом зависал на какое-то время неподвижно, замирал между небом и землей.

Но вот робко, неуверенно, едва осмеливаясь проверить то, что ей было нужно, Ведьма вдохнула. Шар, словно тяжело нагрузившись, снизился. Выдохнула — и он, словно освобожденный от груза, взмыл вверх!

И снова она ждала, сдерживала злобный вздох в перепутанной паутине своего крохотного, как у ребенка тела.

Уилл сделал «нос», передразнивая ее.

Она всосала воздух и тяжелый вдох заставил шар поползти вниз.

Ближе, ближе! — подумал Уилл.

Но она осторожно кружилась над ним, прислушиваясь и прислушиваясь к острому запаху пота. Уилл бегал по крыше по пятам за Ведьмой. Ты! — думал он, — ты хочешь меня измотать! Хочешь, чтобы у меня закружилась голова?

Оставалось попробовать последнюю уловку.

Он встал спиной к шару и замер.

Ведьма, подумал он, ты ничего не можешь.

Он ощутил звук, исходящий из слизистого зеленого облака, наполненного злобным духом, услышал в корзине пронзительные визг и возню, словно в мышеловке, и тут же тень охватила холодом его ноги, спину и шею.

Ближе!

Ведьма втянула воздух, вобрала тяжесть ночи, груз звезд и холодного ветра.

Ближе!

Слоновья тень ударила, и у него заложило уши.

Он слегка придвинул к себе лук и стрелы.

Тень поглотила его.

Словно паучьи лапы задели его — ее рука?

Сдерживая крик, Уилл пытался увернуться.

Ведьма, высунувшись из корзины, была не более чем в футе от него.

Он согнулся. Ухватился за что-то…

Ведьма учуяла, унюхала, поняла, что мальчишка держится крепко, и попыталась завизжать и выдохнуть.

Но вместо этого она устрашающе втянула воздух и вместе с ним всосала вес, отягощая шар. Корзина скрежетала по крыше.

Уилл натянул тетиву, но от волнения слишком сильно.

Лук разломился надвое. Уилл с недоумением рассматривал стрелу, оставшуюся у него в руках.

Ведьма радостно и победно с силой выпустила воздух.

Шар пошел вверх, ударив Уилла тяжело нагруженной корзиной, скрипящей сухими прутьями.

Ведьма опять злорадно закричала.

Тогда, ухватившись одной рукой за край корзины, другой, свободной рукой Уилл размахнулся и изо всех сил метнул стрелу в шар.

Ведьма замолчала. Она пыталась дотянуться до его лица.

Затем стрела, которая, казалось, летела целый час, пробила маленькое отверстие в оболочке шара. Потом наклонилась, и ее наконечник, словно нож, разрезающий головку зеленого сыра, вспорол шар. Дальше оболочка разрывалась уже сама, и отверстие походило на рот, раскрывшийся в улыбке на боку гигантской груши, а слепая Ведьма в это время бормотала, стонала, жаловалась, На ее губах пузырилась слюна, она пронзительно верещала, негодуя и возмущаясь; Уилл висел в воздухе, крепко ухватившись за корзину и болтая ногами, а шар выл и свистел, оплакивая свою быстро приближающуюся газовую смерть; и заключенный в темницу воздух, будто дыхание дракона яростно вырывался наружу, и шар еще поднимался от силы этой струи.

Уилл разжал руки. Ветер засвистел в ушах. Уилл перевернулся, ударился о кровлю старой крыши и покатился вниз по скату, провалился в пустоту и, закричав, в последний миг уцепился за треснувший водосточный желоб, повис на нем и посмотрел в небо, отыскивая шар, который свистел, морщился и полз вверх как покалеченный зверь, изрыгающий в облака свое смрадное дыхание; точно смертельно раненный, но не желающий умирать мамонт, он выкашливал из утробы свои смердящие ветра.

Все это произошло в один миг. Уилл даже не успел обрадоваться счастливому избавлению, как, сорвавшись с крыши, полетел вниз, и дерево, раскинувшее свои сучья и ветви, как мягкий матрац, подхватило его. Словно бумажный змей, он лежал на ветках лицом к луне и волей-неволей вынужден был слушать последние горестные жалобы Ведьмы, по спирали удалявшейся на шаре со своими нечеловеческими печалями и горестями прочь от дома, от улицы, от города.

Улыбка шара, его рана, его смертельный бред теперь кружились над лугами, из которых он прилетел; он опускался вниз позади спящих, ни о чем не подозревающих домов.

Уилл долго лежал, не в силах шевельнуться. Он с ужасом ожидал, что вот-вот соскользнет на черную землю и размозжит себе голову.