Тени грядущего зла - [31]

Электрические разряды ажурной строчкой прошивали его свистящие губы.

Разрисованный Человек предупредительно кашлянул.

— Это представление…оно утомляет мистера Элек-трико…

— О, конечно, — оживился один из полисменов.-Извините. — Коснулся козырька фуражки. — Замечательное представление.

— Замечательное, — сказал один из медиков.

Уилл вскинул глаза, чтобы увидеть, какое у него лицо, когда он говорит это, но Джим загораживал медика.

— Мальчики! Вот дюжина бесплатных билетов! — Мистер Дак достал билеты из кармана. — Подойдите сюда!

Джим и Уилл не двинулись с места.

— Вот повезло! — подмигнул один из полисменов.

Уилл застенчиво протянул руку к билетам ярко-пламенного цвета, но остановился, когда мистер Дак спросил:

— Ваши имена?

Полисмены подмигнули друг другу.

— Скажите ему, ребята.

Мальчики молчали. Уроды пялились на них.

— Саймон, — сказал Джим. — Саймон Смит.

Рука мистера Дака, в которой были билеты, сжалась.

— Оливер, — сказал Уилл, — Оливер Браун.

Разрисованный Человек с силой вдохнул воздух. Уроды тоже разом вдохнули. Этот мощный общий вдох, казалось, расшевелил мистера Электрико. Его меч дернулся. Кончик меча, подпрыгнув, ужалил Уилла искрой в плечо, затем зелено-голубые разряды прошипели под Джимом. Молния ударила и ему в плечо.

Полисмены засмеялись.

Широко раскрытый глаз старого-престарого человека засверкал.

— Я посвящаю вас в рыцари…ослы и дура-ки-и-и-и-и-и… Я посвящаю…тебя…мистер Слабак… и… мистер Бледная Немочь!..

Мистер Электрико замолчал. Меч коснулся их.

— Кор-р-рот-х-х-х-ая…печальная жизнь…для вас обоих!..

Узкая щель его рта закрылась, влажный глаз слипся. Сдерживая затхлое дыхание, он точно прислушивался к искрам, пробегавшим в крови, как пузырьки в шампанском.

— Билеты, — пробормотал мистер Дак. — Бесплатно. Бесплатно. Приходите в любое время. Приходите. Приходите.

Джим, а затем и Уилл схватили билеты.

Потом они стрелой бросились прочь из балагана.

Полисмены, улыбаясь, вышли следом.

Медики, похожие в своих белых халатах на привидения, с серьезными лицами последовали за ними.

Они нашли мальчиков спящими, съежившись на заднем сиденье полицейской машины. И даже когда те спали, было видно, как им хочется домой.

II. Погоня

25

Зеркала, ожидающие ее в каждой комнате, она чувствовала лучше, чем другие, не открывая глаз, чувствуют, что за окном выпал первый снег.

Несколько лет назад мисс Фоли впервые заметила, что дом наводнен ее яркими тенями, ее отражениями. Она решила тогда, что лучше всего не замечать этих холодных пластин декабрьского льда в холле, над письменным столом, в ванной. Лучше всего легко скользить по тонкому льду. Ведь если остановиться и вглядеться, вес вашего внимания проломит тонкую корочку. Провалившись же в эту прорубь, вы могли утонуть в холодных, текучих глубинах, где на дне похоронено Прошлое, высеченное на мраморе надгробных памятников. Ледяная вода влилась бы в ваши вены. Переместившись под зеркальную оправу, вы могли бы стоять вечно не в силах оторвать взгляд от свидетельств Времени.

И вот сегодня ночью, прислушиваясь к удаляющемуся топоту трех мальчиков, ей вдруг почудилось, что в зеркалах падает снег. И ей захотелось протянуть руку туда, за их оправы, чтобы проверить, какая там погода. Но она «опасалась, что, сделав так, она тем самым заставит зеркала каким-то способом собрать ее образы в миллиардах отражений, собрать целую армию женщин, уходящих, чтобы стать девушками, девушек, уходящих, чтобы стать детьми и дальше — до бесконечности. Их так много, что можно задохнуться.

Итак, что же ей делать с зеркалами, посоветуйте, Уилл Хэлоуэй, Джим Найтшейд и…племянник?

Странно. Почему не сказать мой племянник?

Потому, подумала она, что с самого начала, едва он вошел в дом, она не поверила ему, и его доказательства родства вовсе не были доказательствами, и она продолжала ждать…чего?

Сегодняшний вечер. Карнавал. Племянник сказал, что она должна послушать музыку и должна покататься на карусели. Он намекнул, что лучше держаться подальше от Лабиринта, где спит зима. Лучше плыть по кругу на карусели, где лето, сладкое, как клевер, медовая трава и дикая мята, наполняющие это прелестное время.

Она посмотрела на темный газон, с которого еще не собрала разбросанные драгоценности. Непонятно как, но она догадалась, что с помощью этой инсценировки племянник хотел избавиться от двух мальчиков, которые могли предупредить ее, сказать, чтобы она ни в коем случае не ходила на карусель… Она взяла билет с каминной полки:

«КАРУСЕЛЬ.

Пропуск на одного».

Она ждала, когда вернется племянник. Но время шло, и она решила действовать. Нужно сделать что-то такое, что не повредит им, нет, а помешает вмешиваться в ее дела. Никто не должен стоять между ней и племянником, между ней и каруселью, между ней и прелестным, бегущим по кругу летом.

Племянник очень много сказал тем, что ничего не сказал, и что только держал ее руки, от его розовых губ пахло яблочным пирогом.

Она подняла телефонную трубку.

В городской дали она отыскала свет, горевший по ночам в здании библиотеки, к чему за многие годы все привыкли. Она набрала номер. Ей ответил спокойный голос. Она спросила: