Тени грядущего зла - [18]

Они рассматривали карусель, стоявшую в небольшой дубовой рощице. Налетевший ветер скрипел и стучал голыми сучьями. Лошади, козлы, антилопы, зебры со спинами, пронзенными медными дротиками, стояли под навесом карусели с оскаленными, словно у мертвых, зубами; в их испуганных глазах угадывался призыв к отмщению.

— Не смотри на меня так.

Джим легко перемахнул через брякнувшую цепь, вспрыгнул на огромный как луна деревянный круг, где навсегда застыли околдованные безумные звери.

— Джим!

— Уилл, это же карусель! Мы ее еще не видели! Так…

Джим покачнулся. Округлый лунный мир карусели наклонился и сдвинулся с места. Джим стал пробираться между медными стойками, окружавшими зверей. Он выбрал темно-сливового жеребца, сел на него верхом и покачался в седле.

— Эй, парень, пошел вон отсюда!

Из-за брезентового занавеса, скрывавшего механизм карусели, возник человек.

— Джим!

Обогнув трубы органа и обтянутые кожей барабаны, похожие на луны, человек изловчился, схватил и поднял вверх завопившего от страха Джима.

— Помоги, Уилл, помоги!

Уилл бросился к нему, перепрыгивая через раскрашенных зверей.

Человек криво улыбнулся, сделал вид, что хочет пожать руку Уиллу, но тут же сграбастал его и подвесил за ремень на высокий крюк рядом с Джимом. Мальчишки со страхом смотрели сверху вниз на своего мучителя, на его огненно-рыжие волосы, на горящие синим огнем глаза и перекатывающиеся под одеждой бицепсы.

— Испорчено, — сказал незнакомец. — Вы что, читать не умеете?

— Опустите их вниз, — прозвучал вдруг тихий и добрый голос.

Джим и Уилл увидели сверху высокого человека, стоявшего за оградой.

— Вниз, — повторил он.

Мальчишки были перенесены через медный лес, населенный дикими, но безропотными зверями, и посажены в пыль перед каруселью.

— Мы были… — попытался сказать Уилл.

— Вы были очень любопытны?

Этот второй человек казался высоким, как фонарный столб. Его бледное лицо со следами оспы напоминало луну, и так же, как луна, светило на тех, кто стоял внизу. Его жилет отливал цветом свежей крови. Его брови, волосы и костюм были коричнево-черными, словно лакричный корень, а солнечно-желтый самоцвет в булавке галстука сверкал так же ярко как немигающие, будто выточенные из хрусталя глаза. Костюм незнакомца совершенно потряс Уилла. Казалось, он был сплетен из колючих стеблей ежевики, из закрученной, как часовая пружина, кабаньей щетины, и необыкновенно темной, глянцевитой пеньковой веревки. Он поглощал свет, на нем шевелились ряды колючек, казалось, длинное тело незнакомца должно зудеть, чесаться при каждом движении; казалось, этот человек должен мучиться, горько рыдать и рвать на себе одежду, чтобы избавиться от нее. Однако он стоял тут, лунно-тихий, облаченный в облегающий колючий костюм, и смотрел на Джима своими желтыми глазами. Он ни разу не взглянул на Уилла.

— Меня зовут Дак.

Он протянул белую визитную карточку. Она тут же стала голубой.

Шепот. Красная.

Щелк. Зеленый человек, отпечатанный на ней, висел на дереве.

Зашелестело. Ш-ш-ш-ш…

Замелькали слова: «Дак. А мой друг с рыжими волосами — это мистер Кугер. Кугер и Дак»…

Зашелестело, защелкало — ш-ш-ш-ш-ш…

На белом квадрате появлялись и исчезали буквы:

«…Комбинированные Теневые Шоу…»

Мгновенно стерлось.

Ведьма-выскочка зашевелилась, разливая горшки с зельем.

«…и межконтинентальная Компания Театра Пандемониум…»

Он вручил карточку Джиму. Теперь на ней можно было прочитать:

НАША СПЕЦИАЛЬНОСТЬ:

ОСМОТР, СМАЗКА, ЧИСТКА

И РЕМОНТ ЖУКОВ-МОГИЛЬЩИКОВ

(часов Смерти, которые спешат).

Спокойно, говорил себе Джим, читая это. Спокойно. Он сунул руку в карман, полный сокровищ, порылся там и что-то вынул.

На его ладони лежало мертвое коричневое насекомое.

— Вот, — сказал Джим, — почините его.

Мистер Дак разразился смехом:

— Великолепно! Я сделаю это!

Он протянул руку, рукав его рубашки задрался.

Ярко-пурпурные, темно-зеленые и голубые как молния угри, черви и латинские надписи обнаружились над его запястьем.

— Вот это да! — воскликнул Уилл. — Вы должно быть и есть «Татуированный человек!»

— Нет. — Джим изучающе посмотрел на незнакомца. — «Разрисованный человек» — есть разница.

Мистер Дак кивнул с явным удовольствием.

— Как тебя зовут, мальчик?

Не говори ему! — подумал Уилл и замер, удивленный своей мыслью. Почему не говорить?

Губы Джима напряженно подергивались.

— Саймон, — сказал он и улыбнулся, показывая, что это ложь.

Мистер Дак улыбнулся в ответ, чтобы показать, что он понимает это.

— Хочешь посмотреть еще, Саймон?

От смущения Джим не мог даже кивнуть в знак согласия.

Медленно, с видимым удовольствием мистер Дак засучил рукав до локтя.

Джим уставился на его руку. Она походила на кобру, которая извивалась, раскачивалась из стороны в сторону, готовясь нанести смертельный удар. Мистер Дак сжимал и разжимал кулак, перебирал пальцами. Мускулы играли и перекатывались под кожей.

Уиллу захотелось обежать вокруг, чтобы лучше рассмотреть руку, но он не мог двинуться с места и только думал: Джим, ох, Джим!

Они стояли рядом, Джим и этот длинный, и рассматривали друг друга так, словно один был отражением другого в темной витрине ночного магазина. Ежевично-колючий костюм длинного человека заставил пылать щеки Джима и привел в смятение его глаза, которые вместо кошачье-зеленых, какими они всегда были, сделались пасмурными, расширившимися, впитывающими увиденное. Джим стоял, словно бегун, одолевший длинную дистанцию: с запекшимся ртом, с руками, протянутыми, чтобы получить некий приз. И действительно, этим призом были картинки, подергивающиеся в пантомиме, когда мистер Дак заставлял иллюстрации, холодно застывшие на коже, повиноваться движениям его теплых пульсирующих запястий… На небе загорелись звезды и Уилл видел, а Джим не замечал, что последние горожане уже укатили в своих теплых машинах в город: наконец, Джим едва слышно произнес: «Черт возьми…», и мистер Дак опустил свой рукав.