Тени чёрного пламени - [117]

– Да не дергайся ты, лежи спокойно! Гора мины снял, мы эту штуку нашли. Я взорвать хотел, тем более ты сам приказывал, но… Она сказала, что можно отключить. Тогда есть шанс тебя вытащить. Потом кутерьма. Она орет, чтобы все уходили, я не смог ее вытащить. Там возникло какое-то поле. Мы снаружи, она и эта штука – внутри. Короче, нет там ничего сейчас, даже пепла не осталось.

Силы оставили меня окончательно, опять я жив благодаря жертве, принесенной теперь уже призраком той, что была мне дороже всего на свете. Но вдруг возникшая где-то в глубине души злость на себя угасла. Раз нет тела, то, может быть, все не так, как кажется. Но сейчас об этом думать без толку, гадания не моя стихия. Что бы там ни было, а свой дом мы отстояли. Пусть цена оказалась велика, но вновь удалось пройти по самому краю, сохранив жизни идущих следом. Это тоже счастье – знать, что кто-то другой сделал очередной шаг на пути к собственной заветной цели. Пускай так и будет.

К вечеру ветер стал стихать и мне удалось выбраться из башни, пока Слон отвлекся на какие-то свои хозяйственные дела. Накинув старый ватник поверх домашней, застиранной до белизны «камки», я вышел на задний двор. Холодный воздух с непривычки обжигал, вызвав новый позыв натужного, сухого кашля. Взяв с земли старый алюминиевый ящик, в таких раньше развозили молоко, я присел, опершись спиной о кирпичный бок водонапорной башни, ставшей моим настоящим домом. По сути, теперь это единственное место, которое я могу так назвать, а люди, живущие в ней и сейчас разбредшиеся кто куда, это настоящая и единственная семья. После того как портал закрылся, восьмой микрорайон исчез, просто растворился в облаке тумана, который обычно скрывает пласты серых земель. Сгинули и бойцы клана, но Ивану удалось докричаться до Сажи, к нам выслали спасательный отряд и вывезли прочь из разваливавшегося на куски города. Что там сейчас происходит, никто толком не знает, а я и не интересуюсь. Портал закрыт, а Завеса уплотнилась настолько, что «белый шум» стал на некоторое время тише. Пласты разорванных миров утихли, некоторые исчезли совсем. Я получил серьезные радиационные ожоги, отравился испарениями и в любом другом месте склеил бы ласты в тот же день. Алхимики сначала отказались помочь, даже несмотря на заступничество Сажи. Как всегда, все решилось с помощью денег. Артельщики скинулись, и в результате наша банда осталась практически без гроша. Профессора согласились сделать все, что смогут, но поставили одно условие: я ничего не должен видеть. И пришел сон, глубокий как смерть, который длился почти восемь недель. Добавилась пара уродливых шрамов, но в остальном я чувствовал себя сносно. На память о Могильнике остался сухой кашель, подступающий к горлу каждый раз, стоит только вдохнуть холодный воздух. Сажа сказал, что со временем это пройдет. Ничего не остается, как поверить ему на слово. Тем более что время – это все что у меня теперь есть.

Было и еще кое-что, заставлявшее отказаться даже от мимолетного подобия сна, тех сорока минут в сутки, которые я убиваю на это бесполезное занятие. Иногда мне мерещится далекий женский голос. Он зовет по имени, но голос этот так слаб, что даже во сне едва слышен. Ксения исчезла, и все же раз от раза крепло ощущение, что ей удалось каким-то непостижимым образом избежать смерти. Может быть, я просто выдаю желаемое за действительное, но интуиция говорит иное.

– Погода дрянь, а ты шаришься под дождем, как бездомный бродяга! Привет, Ступающий!

Привычный ход мыслей прервал знакомый пропитой голос. Оторвав глаза от земли, я увидел Тихона, стоящего в тех шагах напротив. Грузная низенькая фигура Подорожника не претерпела никаких видимых изменений с момента нашей последней встречи. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу и перманентно роясь в безразмерных карманах своего линялого брезентового дождевика.

Указав пришельцу на валяющийся неподалеку ящик, я спросил:

– Как тебя еще пропускают только? Зайдем в дом, угощу, чем богат.

Однако привычный ритуал оказался нарушен. Тихон не стал садиться и даже не сделал ни единого движения в сторону входа в башню.

Вместо этого он почти нараспев заговорил серьезным, не похожим на свой обычный шутовской тон голосом:

– Совет Девяти шлет тебе благодарность, Ступающий мира Земля. Враг побежден.

Кашель снова подловил на вздохе, и почти минуту меня корежило в его колких спазмах. Попутно мелькнула мысль, что раз прислали весть через Тихона, то в Завесе закрыты не все дыры. Это вызвало даже не гнев, а лишь легкую досаду. Прокашлявшись, я сплюнул на землю, но крови не было. Деньги Алхимики взяли не зря.

– Передай им – не стоит благодарности. Заходить еще не приглашаю, воевать за них не буду.

Во взгляде Тихона я увидел незнакомое раньше выражение. Подорожник смотрел на меня с пониманием и сочувствием. Наклонив шишковатую голову в знак того, что услышал и передаст мои слова адресату, он добавил:

– Ну, надеюсь, что меня ты не прогонишь, если что. Пора мне, пойду. До встречи, Ступающий.

– Заходи, если снова будешь в наших краях. Увидимся еще.

Он развернулся, и в последний момент я различил ехидную улыбку, мелькнувшую на заскорузлом от грязи фиолетовом лице. Как Тихон исчез, я не успел заметить. Подорожник просто растворился в воздухе, как и обычно. Поднялся ветер, вспомнил свою работу и моросящий дождик. Вместе они заставили меня снова подняться и зайти внутрь башни. Слон все так же гремел железками в оружейке, похоже, мое отсутствие прошло незамеченным. Пройдя в подвал, я присел на разоренную постель и снова уставился в темноту. Но мысли разбредались, думать ни о чем вообще не хотелось. Вдруг на столе замерцал экран ПДА, пришло новое сообщение. Взяв коммуникатор, я открыл письмо, пришедшее от неизвестного адресата. Там было всего два слова: «ОНА ЖИВА». Закрыв сообщение, я рывком поднялся с кровати и пошел к шкафу где висел комбез и прочая снаряга. Может быть, это подстава, а может быть, некто действительно дает мне знать, что девушку не сожгло во время взрыва. Мы не были с ней друзьями, даже симпатия стала появляться лишь в те короткие мгновения, затерявшиеся в водовороте событий. Однако сейчас это не имеет значения. Впереди снова есть цель, а что может быть важнее для того, кто просто мчался вперед, не разбирая пути? Все должно иметь смысл, в этом и есть настоящее счастье.