Излишне уточнять, что рядом со мной сидела блондинка. Причём, только цветом волос, потому как в голове у мышки рокотал мощный компьютер, способный одновременно решать множество задач, совершенно разной направленности. Кстати, предложение препарировать зверушку исходило откуда-то из мышкиной норки.
Прошу любить и жаловать, смотреть и облизываться — Диана Станиславовна, супруга повелителя местных земель. Хробанов за глаза именовал её Утюжком, хоть категорически отказывался называть Петра Степановича — Утюгом. Паша, не мудрствуя лукаво, называл красотку Стервой и Сукой, причём непременно с большой буквы С.
Диана задумчиво смотрела в окно, поигрывая длинным белым мундштуком. На меня она демонстративно не обращала внимания. Вчера мы крупно погрызлись на почве обсуждения донорских вопросов. Ну, как донорских…Последние пару недель из меня методично выкачивали кровь. Имелась такая идея: влить её в Хозяина, чтобы он тоже стал живее всех живых. Хорошо догадались сначала проверить на неведомом добровольце. Говорят, тот кончался долго и мучительно, причём никакие обезболивающие ему так и не помогли. Несколько миллиграмм моей кровушки выжгли несчастного почище напалма.
Хорошо, донором мне уже не работать. После этого креативные мозги исследователей родили новую идею: изучить странную субстанцию, текущую по моим венам, чтобы понять, как собственно получаются сверхчеловеки. И тут опять приключился облом. То есть, как мне поведали, какого-то результата они добились, но совсем не того, на какой рассчитывали.
В общем, когда Диана захотела ещё раз попить моей крови, я совсем не по-джентельменски послал её в жопу. Мы полчаса ругались, совсем как взаправдашние муж и жена, после чего скандалистка ускакала к благоверному — жаловаться. Зря это она…Там её ещё раз послали по уже известному адресу. В общем, испытав все мыслимые стрессы, несчастная женщина вернулась в лабораторию с благородной целью: превратить жизнь окружающих в ад. А я-то раньше думал, что у меня — скверная жена! Ну — изменяет, ну — нервы треплет и жизни не даёт, но не так же.
— А по какому поводу сабантуй, кстати? — поинтересовался я, позёвывая. — А то я не при параде.
Диана, не поворачивая головы, издала некий странный звук, а Хробанов аккуратно сложил свои листики в большой пластиковый конверт, после чего посмотрел на меня. На его костлявом лице застыло повинное выражение собаки-попрошайки.
— Боюсь, нас ожидает весьма неприятное известие, — сказал он и захлопнул ноутбук. — Весьма-весьма неприятное.
— К нам едет ревизор, — попробовал я догадаться, но глядя на кислую рожу собеседника, констатировал. — Похоже, целая куча ревизоров.
— Это на тебя так путешествие повлияло? — поинтересовалась соседка, внимательно изучая слякоть за окном. — Или ты всегда был дебилом?
Паша гыгыкнул и вывернул баранку, поворачивая автомобиль. Мы остановились перед огромными воротами в трёхметровой высоты стене из багрового ракушняка. На воротах, наклонившись друг к другу, дружно плакали две чёрные монахини. Ливший, как из ведра дождь, превращал их рыдания в нечто метафизическое. По крайней мере, мне так казалось.
Дверь в будке охраны приоткрылась и наружу показался чей-то длинный нос, украшенный чернильным пятном.
— Паша, ты? — пискнул пронзительный дискант.
— Открывай, — буркнул человекошкаф, приспустив окно. — Понабирают, блин, дебилов.
— А поподробнее о неприятных известиях, — я решил-таки прояснить ситуацию. — Кажется, последние два мне что-то недоговаривают. Нафига я жену отправил к родителям?
— Чтобы женщина спокойно расслабилась на стороне, — съязвила Диана и хихикнула. — Она стесняется это делать у тебя на глазах.
— Очень смешно. Ты, похоже, ни хрена не стесняешься.
— Пётр Степанович очень негативно относится к изменам, — нравоучительно заметил Хробанов, — С предыдущей супругой он развёлся именно по этой причине.
— Ага и её так и не нашли, — хмыкнул Паша и вкатил лексус внутрь. — То есть — совсем развёлся.
— Павел, не надо ёрничать и создавать почву для дурацких слухов, — Хробанов поморщился. — Елена Константиновка получила большую сумму и уехала за границу. Иные мнения, я считаю вредными для репутации Петра Степановича.
— А ты не хочешь получить крупную сумму и уехать за границу? — поинтересовался я у Дианы, и она изобразила дегустатора лимонов. — Странно…
Паша захохоталядиана из всех сил стукнула его мундштуком по затылку так, что я услышал гулкое эхо удара, отражающееся от стенок черепа. Громила тихо охнул и оборвал смех.
— Говнюк, — это уже мне. — Когда-нибудь я не выдержу и вырву твой поганый язык.
— Думаю, в свете предстоящего нам не стоит нагнетать обстановку, — заметил Хробанов. — Ситуация и без того, достаточно напряжённая.
— О чём это? — не понял я. — Что всё-таки предстоит?
Ответа так и не последовало. Возможно по той причине, что автомобиль остановился и все покинули салон. Даже Паша швырнул ключи какому-то вертлявому парню и пообещал свернуть тому шею, если он что-то не сделает или сделает не так. Хочешь — не хочешь, а приходилось выбираться под ледяные струи, которые противный ветер норовил направить то в лицо, то за шиворот. Даже и не знаю, что хуже, но за время, которые мы потратили на путь к дверям особняка, я успел наполучаться и одного и другого.
