Теневая Черта. Звездные ловцы. Звездный Рубеж - [266]

Она редко с ним разговаривала, если речь не шла о деле.

— Что ему нужно?

— Мы отправляемся к Звездному Рубежу. Хочешь остаться здесь или полететь с нами?

— Они сдались?

— У них не было выбора.

— Мойше, — вздохнула она, — я изо всех сил пытаюсь понять, что происходит, но не могу. Думаешь, он сдержит слово?

— Не знаю. В самом деле, не знаю. Так что выяснить это нам предстоит на собственной шкуре. Он оставит здесь своих людей, чтобы установить новый порядок. Жаль, что мне неизвестно, какие им отданы распоряжения. Что ты собираешься делать? Решать нужно быстро. Мы уже готовы лететь.

— Я полечу к Звездному Рубежу. Там Консуэла. Ее поставили во главе всей команды.

— Что ж, не так уж плохо для нее.

Томас помедлил, прежде чем уйти. Эми отказалась от предложенной ей возможности.

«Похоже, она даже не пытается понять», — с болью подумал он, идя по коридору.

Передав адмиралу решение Эми, он отправился на поиски напарника.

Мыша он нашел в офицерской кают-компании, где тот бессмысленно таращился в головизор.

— Что стряслось, приятель? — спросил он, садясь. — Хочешь поговорить?

Мыш с неохотой выключил голопередачу:

— Пока нет, Томми. Я не готов.

— Ладно. Заметил блондиночку-лейтенанта из оружейников? Танни как-ее-там?

— Из ракетчиц? Первоклассная штучка. Похоже, не найдется мужика, который бы на нее не запал. В таких куколках есть нечто…

— Говорят, она Скорпион.

— Ты же не пытаешься меня сосватать? — рассмеялся Мыш.

По его мнению, во всей вселенной не было женщин жарче, чем родившиеся под знаком Скорпиона. Макленнону так и не удалось добиться от него объяснений, каким образом геоцентрическая астрология связана с небесами Внешних миров.

— Не совсем. Я задал ей несколько вопросов и решил, что ответы могут быть тебе интересны.

— Мне в самом деле интересно. Эта маленькая бомбочка готова взорваться — видно даже по тому, как она двигается. Только шепни ей на ухо, и, возможно, породишь стихию, с которой не справятся и пятеро. Но в то же время у меня нет никакого интереса. Если ты понимаешь, о чем я.

— Нет, не понимаю. Ты уже месяц ведешь монашескую жизнь. Я думал, раньше энтропия заработает в обратную сторону.

— У меня есть дела и поважнее, Томми. Может, оставим эту тему?

— Как хочешь. Мы летим к Звездному Рубежу.

Словно в подтверждение его слов, взвыла сирена, предупреждая об уходе в гиперпространство.

— Я слышал, они наконец сдались.

— Теперь нам остается только произвести впечатление на Грубера.

— Старик что-нибудь придумает.

— Как всегда, надо полагать.

— Томми, как по-твоему, какие у нас шансы?

— Что?

— Наши шансы пережить всю эту историю с теми тварями из центра.

— Этого мы никогда не узнаем, Мыш. Тянуться это будет очень долго. В этой войне предстоит сражаться правнукам наших правнуков. И исход может оказаться печальным.

— Печальным? В каком смысле?

— Нас могут уничтожить — как расу. Не в смысле полностью истребить, а покончить с тем, что делает нас теми, кто мы есть. Я много об этом думал. Сам знаешь, как это у меня бывает.

— Ты слишком много думаешь, — улыбнулся Мыш.

— Человечество само по себе — раса безумцев. Среди нас нет двоих похожих. А когда мы собираемся в толпы, ни одна толпа не похожа на другую. Мы постоянно разбегаемся в бесчисленное множество сторон. Каждый поступает по-своему. И каждая культура тоже. И это, полагаю, способствует выживанию. Культуры, можно сказать, подчиняются законам Дарвина. Некоторые вымирают, а некоторые зарождаются. Постоянно кто-то уходит и кто-то приходит на их место. Суть в том, что их всегда множество. Когда одна погибает, ее всегда сменяет другая.

— Не вполне тебя понимаю, — озадаченно проговорил Мыш. — Какое это имеет отношение к делу?

— В общем, эта раса из центра галактики… Чтобы сражаться с ней, нам предстоит объединиться. Поколение за поколением. Вроде муравейника. Мы должны превратиться в расу воинов, полностью сосредоточившись на борьбе. Дети будут рождаться внутри системы, которая превратит их в лучших из всех возможных солдат. Выжившие будут пробиваться наверх и стареть в той же упряжке. А дети последуют по их стопам. Через несколько поколений никто не заподозрит, что возможно жить иначе. А потом мы в некотором роде станем похожи на тех, с кем сражаемся. Все различия исчезнут, и мы окажемся в тупике. Ибо каждая культура — в конечном счете тупик. Чем займется общество воинов после того, как прикончит последнего врага? Обратится против себя самого?

Мыш искоса взглянул на него:

— Странные вещи тебя беспокоят, друг мой.

— Вполне разумное беспокойство, как мне кажется. Думаю, нам следует начать смотреть в будущее и попытаться сохранить все разнообразие, какое только возможно.

— Тогда напиши отчет с предложением изучить этот вопрос.

— Пожалуй, так и сделаю.

— Когда нас истребят, все это уже не будет иметь значения, Томми. И с моей точки зрения, этого не избежать. С таким же успехом можно пытаться не пустить реку в море, вычерпывая ее чайной чашкой. Все, что мы можем, — отсрочить неминуемое.

— Может быть. Может быть.

Корабль содрогнулся, словно выворачиваясь наизнанку. «Марафон» направлялся к Звездному Рубежу, легендарной и неприступной девственной богине, планете-крепости, в течение бесчисленных столетий интриговавшей полдюжины рас.