Тенета для безголосых птиц - [4]

Шрифт
Интервал

– Видно, видно, – она рассмеялась. – Но нормально – это так мало.

– Это много, Варя. Очень много. Боюсь, тебе это трудно понять. Ты всегда находилась за пределами нормы.

– Смотря что понимать под нормой, – Вадик разлил по рюмкам коньяк. – Кстати, о норме. На сколько вы рассчитываете?

– Я лично собираюсь напиться! – радостно провозгласил Раскрутин, звонко похлопывая себя по животу. – В меня много влезет.

Все одобрительно загудели. А Варя умоляюще протянула ручки к Вадику.

– Вадичка, солнышко, я пью только вино. Надеюсь, ты не откажешь в такой маленькой прихоти бывшей однокашке?

– С каких это пор? – Лада глубоко затянулась сигаретой, с раздражением вглядываясь в ее красивое и свежее личико.

Лада откровенно не любила женщин. Впрочем, сейчас мне трудно было в этом ее упрекнуть. А Варя попросту проигнорировала вопрос, устраиваясь за столом.

– Замечательно! – Вадька поцеловал кончики пальцев. – У меня имеется прекрасный коллекционный запас. Выбор такой, что глаза разбегаются! Если хотите знать, невежи, все эти десять лет я собирал вина, и мой подвал превратился в своеобразный музей. Под закрытым небом. Музей, хранящий в себе пыль веков самых разных стран. И как, скажите, еще, если не по вкусу вина, определить их красоту и своеобразие, прикоснуться к их истории, быту, традициям, узнать о любви и ненависти их граждан?!

– Ты, вижу, времени зря не терял, – попытался съязвить Дроздов.

– Напрасно иронизируешь, друг мой! – Вадька со всей силы хлопнул товарища по плечу. – Поверь, гораздо благороднее коллекционировать вина, чем слова. Во всяком случае – надежнее и безопаснее. Я хотя бы могу быть уверен на все сто, что люди от моей коллекции получают истинное удовольствие. Чего нельзя сказать о всех вас.

– Ну, это как посмотреть, – хохотнул Юрка. – От наших романов, во всяком, случае не наступает похмелья.

– Эх ты, самовлюбленный невежа! Сразу видно, что ты не знаешь настоящего букета настоящего вина! И посему, учитывая вашу исключительную необразованность, приглашаю вас на познавательную и просветительную экскурсию. Заметьте, в свой музей я приглашаю далеко не всех. Но вы – мое прошлое. Пусть не всегда доброе и не всегда достойное. Но от прошлого, как и от семьи, не отказываются. Во всяком случае уйти от него навсегда невозможно. За мной, приверженцы миражей и иносказаний! Может быть, увидев коллекцию и оценив ее, вы осознаете, что ваш труд – эфимерен!

Вообще-то мне гораздо более эфимерной показалась подобная вылазка из-за реального, уставленного яствами стола. Но обижать хлебосольного хозяина не хотелось. Хотя он и не прочел ни одного из наших написанных и пока не написанных романов, это не означало, что мы должны были проигнорировать его музей и не откупорить парочку-другую из его коллекционных запасов. Учитывая, к тому же, что вино являлось далеко не последним действующим лицом нашего творческого процесса. И делом чести было воздать ему должное.

Влад долго и упорно возился с огромной связкой ключей перед мощной стальной дверью. Наверное, он по совместительству с хозяйским положением в кафе совмещал все должности, в том числе и охранника, и метрдотеля, и официанта… Наконец, когда нужный ключ был найден, стальной сим-сим распахнулся пред нами. Повеяло холодом и сыростью.

Медленно, по очереди, мы стали спускаться вниз, по витой узкой лестнице. И мне на миг показалось, что это путь в преисподню. Но, вспомнив, что в ней покоится целая коллекция марочных вин, все стало не таким страшным и безнадежным.

«Преисподня» и впрямь оказалась не пугающей. Напротив, перед нами предстала хорошо обставленная комната, к стенам которой плотно примыкали стеллажи с экспонатами знаменитой коллекции Вадика Руденко. Два мягких кресла и круглый стол из березы намекали на то, что ее обладатель не раз проводил здесь долгие вечера. И не один.

– Ну и как? Где ваши восторженные восклицания?! – самодовольно ухмыльнулся Вадик. Он и впрямь гордился своим музеем. – Вот вам, пожалуйста, бургундские вина.

И он указал на разноцветную коллекцию бутылок, которые прямо через толстое цветное стекло источали очаровывающий аромат.

– Сhevalier Montrachet – аромат меда, – он начал знакомить нас с шедеврами. – Чувствуете, словно вы на медовой пасеке? Жаркое лето, а вокруг кружат пчелы… А это Corton. У этого вина сильный характер, настойчивый. Его не так просто побороть… А вот, пожалуйста, Сivry, которое поставляли ко двору самого Генриха Четвертого. Король, как это не удивительно, предпочитал недорогие вина.

Вадька все более воодушевлялся. Я редко слышал, как он молчал, но и не помнил, чтобы он говорил так зажигательно.

– Знаете, вина Бургундии не похожи друг на друга, как и люди. У каждого свой темперамент, свой характер, своя сила воли и… своя цена. Да и сами виноградники похожи на людей. Живут около 80 лет. Но уже в пятнадцать достигают зрелости и дают плоды до пятидесяти. До этого с ними, как с детьми, приходится нянчиться. Воспитывать, лечить болезни (а лучше не доводить до них дело), да и спасать от дурных наклонностей.

– Ну, Вадим! – развел толстые руки Юрка Раскрутин. – И впрямь, начальник, тебе бы романы писать… А ты в этом паршивом погребе застрял.


Еще от автора Елена Сазанович
Улица вечерних услад

Впервые напечатана в 1997 г . в литературном журнале «Брызги шампанского». Вышла в авторском сборнике: «Улица вечерних услад», серия «Очарованная душа», издательство «ЭКСМО-Пресс», 1998, Москва.


Всё хоккей

Каждый человек хоть раз в жизни да пожелал забыть ЭТО. Неприятный эпизод, обиду, плохого человека, неблаговидный поступок и многое-многое другое. Чтобы в сухом остатке оказалось так, как у героя знаменитой кинокомедии: «тут – помню, а тут – не помню»… Вот и роман Елены Сазанович «Всё хоккей!», журнальный вариант которого увидел свет в недавнем номере литературного альманаха «Подвиг», посвящён не только хоккею. Вернее, не столько хоккею, сколько некоторым особенностям миропонимания, стимулирующим желания/способности забывать всё неприятное.Именно так и живёт главный герой (и антигерой одновременно) Талик – удачливый и даже талантливый хоккеист, имеющий всё и живущий как бог.


Смертоносная чаша

Впервые опубликован в литературном журнале "Юность" ( 1996 г ., № 4, 5, 6) под названием «Все дурное в ночи». В этом же году вышел отдельной книгой «Смертоносная чаша» (серия "Современный российский детектив") в издательстве "Локид", Москва.


Солдаты последней войны

(Журнальный вариант опубликован в «Юности» 2002, № 3, 4, 6. Отрывок из романа вышел в сборнике «Московский год прозы-2014», изданный «Литературной газетой».)Этот роман был написан в смутные 90-е годы. И стал, практически, первым произведением, в котором честно и бескомпромиссно показано то страшное для нашей страны время. И все же это не политический бестселлер, а роман о любви, дружбе и предательстве. О целом поколении, на долю которого выпали все испытания тех беспокойных и переломных лет. Его можно без преувеличения сравнить с романом Эриха Мария Ремарка «Три товарища».




Рекомендуем почитать
Про Клаву Иванову (сборник)

В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.


В поисках праздника

Мой рюкзак был почти собран. Беспокойно поглядывая на часы, я ждал Андрея. От него зависело мясное обеспечение в виде банок с тушенкой, часть которых принадлежала мне. Я думал о том, как встретит нас Алушта и как сумеем мы вписаться в столь изысканный ландшафт. Утопая взглядом в темно-синей ночи, я стоял на балконе, словно на капитанском мостике, и, мечтая, уносился к морским берегам, и всякий раз, когда туманные очертания в моей голове принимали какие-нибудь формы, у меня захватывало дух от предвкушения неизвестности и чего-то волнующе далекого.


Пасека

Геннадий Александрович Исиков – известный писатель, член Российского Союза писателей, кандидат в члены Интернационального Союза писателей, победитель многих литературных конкурсов. Книга «Наследники Дерсу» – одно из лучших произведений автора, не зря отрывок из нее включен в «Хрестоматию для старшего школьного возраста „Мир глазами современных писателей“» в серии «Писатели ХХI века», «Современники и классики». Роман, написанный в лучших традициях советской классической прозы, переносит читателя во времена великой эпохи развитого социализма в нашей стране.


Плотник и его жена

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Третий номер

Новиков Анатолий Иванович родился в 1943 г. в городе Норильске. Рано начал трудовой путь. Работал фрезеровщиком па заводах Саратова и Ленинграда, техником-путейцем в Вологде, радиотехником в свердловском аэропорту. Отслужил в армии, закончил университет, теперь — журналист. «Третий номер» — первая журнальная публикация.


И конь проклянет седока

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.