Тенета для безголосых птиц - [27]

Да, Варька, ты, пожалуй, была права. Они все же не купили свою усадьбу. Но все же до сих пор вместе. И здесь, наверное, прав был я…

А мы оказались порознь. Тут права судьба. Хотя, может, именно в этом отрывке, где была до мелочей прописана наша любовь яркими, взрывными метафорами, наша судьба допустила ошибку. И сегодня она, словно извиняясь за тот ляп, перечеркивала наше прошлое и давала шанс самим дописать нашу любовь. Так, давай, Варька, допишем…

Я поднялся с места. Ноги затекли и я решил немного пройтись по нашей камере взад-вперед. И везде натыкался на одну ночь.

Мои товарищи по несчастью спали, как убитые. Пожалуй, так они спали впервые за все время заточения. И я, решив им не мешать, вышел в узкий коридор, по которому нам вскоре предстояло пройти. Свечу (из экономии) я не взял.

Медленно, держась за стены, я на ощупь продвигался вперед, уже не боясь заблудиться. Неожиданно сильно ударился о что-то твердое и, не удержав равновесия, упал, руками цепляясь за какие-то выступы. Уже лежа я нащупал ступеньки лестницы. Сердце заволновалось и учащенно забилось. Но раньше времени я решил не ликовать. И осторожно, на коленях, стал карабкаться по лестнице вверх. И уже проклинал себя, что не захватил свечку. Во рту пересохло, ноги сделались ватными, а нервная система балансировала на грани срыва. Я всем нутром чувствовал начало конца. И не обманулся.

Добравшись до последней ступеньки, я остановился на маленькой площадке и ощупал металлическую дверь, которая была подперта огромным деревянным колом. Изо всей силы я дернул его, и кол покатился вниз по лестнице. Я всем телом надавил на дверь, и она распахнулась.

Столько света сразу я не видел ни разу в жизни. И чуть не покатился по лестнице вслед за колом. Я стоял, ослепленный его яркостью, покачиваясь и держась руками за дверь. Впрочем, глупо было бы разбиться у подножья каменной лестницы, приведшей к свободе. Теперь, когда все наши подземельные кошмары были позади.

Наконец, сквозь слезы и яркие ослепительные круги, маячившие перед глазами, отвыкшими от света, я увидел огромное скошенное желтое поле, за которым простилался густой осенний лес. Я сделал глоток свежего, опьяняющего лучше любого выдержанного вина, воздуха и моя голова закружилась. И я закричал во все горло. Это был протяжный крик зверя, наконец вырвавшегося из неволи…

Когда я вернулся назад, то тоже принялся орать, поднимая своих товарищей. Издавая какие-то нечленораздельные звуки, глотая фразы и не находя подходящих слов. И все дружно решили, что я спятил. А Юрка Раскрутин даже замахнулся, чтобы съездить по физиономии, чтобы привести меня в чувство. Но я перехватил его руку, со всей силы ее сжал и зашипел ему прямо в лицо.

– Мы спасены, придурок, мы спасены.

Он вздрогнул и не поверил.

– Так шутить, – мрачно заметила Лада, – жестоко, очень жестоко.

А Женька даже зажег свечу и поднес ее к моему лицу. Наверное, мои глаза горели каким-то безумным блеском.

– Да ты просто свихнулся, – наконец-то констатировал он.

И только Варя, Варежка, бросилась мне на шею и прошептала:

– Я знала… Мы спасены!..

Я никогда не видел, как танцуют индейцы, исполняя свои обрядовые танцы. Но догадывался, что мы пляшем не хуже. Обнявшись в плотном кружке, мы топали ногами, исполняя ритуальный танец освобожденных невольников. Под ногами была земля. Настоящая. Еще влажная после дождя. Которую мы чувствовали физически. Потом Юрка издал непонятные резкие звуки, хлопая по губам ладонью. А ведь еще недавно он чуть не вмазал мне по физиономии, обвиняя в сумасшествии. Лада во весь голос запела что-то испанское, а потом бухнулась Раскрутину прямо в руки, обняв за шею и кокетливо подняв одну ногу вверх. И этот кабан не удержался, и они повалились наземь. Дроздов, как безумец, вдруг почему-то стал исполнять лезгинку, встав на цыпочки и чуть изогнув спину. При этом его руки лихорадочно мотались то влево, то вправо. А мы с Варей закружились в вальсе. И ее милое личико было приподнято вверх, к просветлевшему небу. И она не могла оторвать от него своих распахнутых глаз…

Наконец, мы успокоились и огляделись вокруг. После долгих дней, которые мы провели в темноте подземелья, мир выглядел гораздо ярче. Чем раньше. Ярко желтое поле. Ярко оранжевый лес. Ярко синее небо. Мир выглядел гораздо красивее, чем до взрыва. И мы это по-настоящему, возможно, впервые в жизни, оценили по достоинству.

– Ну что, домой? – тихо сказал Дроздов.

И все согласились. И вдоль поля зашагали домой. Хотя еще толком не знали, где наш дом. Мы шли без усталости, легко, свободно, почти бежали, хотя, по идее, после всего должны были еле передвигать ноги.

Наконец мы вышли к мокрой от дождя дороге, на обочине которой стоял один единственный газетный киоск. В этом мире лесов и полей, дождей и облаков, он был признаком далекой, казалось навсегда потерянной цивилизацией. Неким НЛО. И мы не знали еще – радоваться ему или нет. И остановились.

– Во всяком случае, он очень напоминает наш дом, – кивнула в сторону киоска Лада.

– Ну что ж, посмотрим, какие новости ждут в этом доме, – в предвкушении неизвестности Юрка потер руки.