Тенета для безголосых птиц - [16]

Шрифт
Интервал

И по очереди мы шагнули в неизвестность.

Впереди всех шла Лада. Как Данко, она вела компанию вперед сквозь тьму, освещая путь. Правда, меньше всего она походила на горьковского героя. Даже вместо горящего сердца в ее руках был зажат маленький фонарик с садившимися батарейками.

Шагнув в эту неизвестную темноту, в эту темную неизвестность, я вдруг подумал, что с каждым шагом мы все больше теряем надежду. И мир, в котором мы когда-то жили, счастливо или не очень, удачно или нет, остался далеко позади. Но это был наш мир, и всем меньше всего хотелось его потерять. И с каждым шагом мы удалялись от него. И с каждым шагом – теряли его… Наверно, еще и потому, что среди нас не было (и не могло быть) Данко.

Самое страшное, что мы шли в пустоту. Это была равномерная, какая-то ритмичная, и к тому же развлетвленная пустота. Единственным живым в ней осталось лишь время. Тикающие часы. Время, существующее независимо от жизни и смерти. От живых и мертвых. Время – единственная вечная вещь на Земле, да и во всей Вселенной. И единственно непобедимая. В этой оглушающей пустоте я ощущал его почти физически. И мне вдруг показалось, что мы жили в этой пустоте всегда. Что это точная модель нашей жизни. В которой лишь время оставалось живым. А все остальное – лишь механические движения тел и мыслей. Бессильные, покорные жесты сердца и разума, подчиняющиеся законам времени. И иллюзорно заполняющие пустоту. Мы были заживо погребены…


Впрочем, не умер ли я давно? Да, с какого времени началась моя смерть?.. Впрочем, это просто – с того, когда закончилась моя жизнь. Неужели она закончилась вместе с любовью? Или с утратой надежд? Или – потерей ценностей? Или – с падением мира? Пожалуй, здесь все причины вместе. Так называемое, стечение обстоятельств, продиктованные жизнью. Которым я не мог сопротивляться. Или не умел. Я всегда плыл по течению. Впрочем. Всякая юность плывет по течению, стремительно, на реактивной скорости подбирая все, что попадет под руку. За что, уже потом, в зрелости, мы и расплачиваемся. Когда уже далеко не у всех остаются силы и возможности платить…

Так вместе с юностью плыл по течению и я. Оно и принесло меня к Варе. Это было самое лучшее и счастливое приобретение в жизни. Так мне тогда казалось. Тем не менее, и за него приходилось расплачиваться. Впрочем, за любовь нужно платить всегда. Хотя нужна ли она тогда вообще? Однако перед юностью этот вопрос не стоит. И осторожничать приходиться гораздо позднее. И не каждому это удается.

Мы поступили в один институт, на один курс, в одну мастерскую. Варя понравилась мне сразу. Но влюбился в нее я не сразу. По-настоящему – только зимой. Да, пожалуй, только зимой я посмотрел на нее другими глазами. Не как на сокурсницу, подружку и собрата по перу. Однажды я просто увидел очень хорошенькую девушку.

Помню, как мы все дружно провалили экзамен по философии. Накануне всю ночь шумно праздновали свадьбу Витьки Затрубного, парня с последнего курса.

Крупный, с выгоревшими волосами и носом-картошкой, он гордо восседал в центре стола, как на троне, рядом с молодой женой и напоминал довольного жизнью купеческого сына. По его виду трудно было догадаться, что до литературного он с успехом закончил институт Дружбы народов и в совершенстве владел непальским языком. Впрочем, большую часть своей жизни он провел с родителями именно там, в Непале. А за это время и осла можно научить петь соловьем, особенно если он родился в соответствующем гнезде.

«Дружбы народов» Витьке показалось мало. И он успешно перевел несколько рассказов малоизвестных непальских писателей на русский, изменив труднопроизносимые восточные фамилии на отечественные и выдав творения за свои. После чего с не меньшим успехом поступил в литературный институт, и довольно хорошо в нем проучился. Периодически наезжая к родным, по-прежнему живущим в Непале, собирая местный фольклор и переводя его на родной язык. Ко всему прочему, несколько Витькиных рассказов даже опубликовали толстые журналы. А бедные непальцы так и оставались пребывать в мировой неизвестности.

Пожалуй, из Витьки вышел бы неплохой переводчик. Но он хотел быть только писателем, решив для себя, что от развития национальной непальской культуры не убудет. И тем самым поставил жирную точку в споре между совестью и тщеславием. К тому же он считал, что мир настолько огромен, что вряд ли какой-нибудь непалец когда-нибудь прочтет Витькины творения и прилетит в Россию, чтобы справедливо намылить ему шею. Для этого нужно было, чтобы Витька встал где-то рядом со Львом Толстым, по меньшей мере. Но он на это место не претендовал, впрочем, как и непальские коллеги.

Помню, я тогда подумал, как, в сущности, легко всю мировую культуру превратить в хаос. Стоит только присваивать рассказы и стихи друг друга, друг у друга списывать музыку и картины. И разве потом можно будет найти настоящего автора? А еще я подумал, что не хочу стать малоизвестным непальским писателем. Тогда уж гораздо благороднее быть малоизвестным юристом или инженером.

Впрочем, Витька так не думал, даже не собирался. Он восседал, как на троне, в центре стола, рядом с молодой женой, довольный жизнью и собой.


Еще от автора Елена Сазанович
Улица вечерних услад

Впервые напечатана в 1997 г . в литературном журнале «Брызги шампанского». Вышла в авторском сборнике: «Улица вечерних услад», серия «Очарованная душа», издательство «ЭКСМО-Пресс», 1998, Москва.


Всё хоккей

Каждый человек хоть раз в жизни да пожелал забыть ЭТО. Неприятный эпизод, обиду, плохого человека, неблаговидный поступок и многое-многое другое. Чтобы в сухом остатке оказалось так, как у героя знаменитой кинокомедии: «тут – помню, а тут – не помню»… Вот и роман Елены Сазанович «Всё хоккей!», журнальный вариант которого увидел свет в недавнем номере литературного альманаха «Подвиг», посвящён не только хоккею. Вернее, не столько хоккею, сколько некоторым особенностям миропонимания, стимулирующим желания/способности забывать всё неприятное.Именно так и живёт главный герой (и антигерой одновременно) Талик – удачливый и даже талантливый хоккеист, имеющий всё и живущий как бог.


Смертоносная чаша

Впервые опубликован в литературном журнале "Юность" ( 1996 г ., № 4, 5, 6) под названием «Все дурное в ночи». В этом же году вышел отдельной книгой «Смертоносная чаша» (серия "Современный российский детектив") в издательстве "Локид", Москва.


Солдаты последней войны

(Журнальный вариант опубликован в «Юности» 2002, № 3, 4, 6. Отрывок из романа вышел в сборнике «Московский год прозы-2014», изданный «Литературной газетой».)Этот роман был написан в смутные 90-е годы. И стал, практически, первым произведением, в котором честно и бескомпромиссно показано то страшное для нашей страны время. И все же это не политический бестселлер, а роман о любви, дружбе и предательстве. О целом поколении, на долю которого выпали все испытания тех беспокойных и переломных лет. Его можно без преувеличения сравнить с романом Эриха Мария Ремарка «Три товарища».




Рекомендуем почитать
Золотая струя. Роман-комедия

В романе-комедии «Золотая струя» описывается удивительная жизненная ситуация, в которой оказался бывший сверловщик с многолетним стажем Толя Сидоров, уволенный с родного завода за ненадобностью.Неожиданно бывший рабочий обнаружил в себе талант «уринального» художника, работы которого обрели феноменальную популярность.Уникальный дар позволил безработному Сидорову избежать нищеты. «Почему когда я на заводе занимался нужным, полезным делом, я получал копейки, а сейчас занимаюсь какой-то фигнёй и гребу деньги лопатой?», – задается он вопросом.И всё бы хорошо, бизнес шел в гору.


Чудесное. Ангел мой. Я из провинции (сборник)

Каждый прожитый и записанный день – это часть единого повествования. И в то же время каждый день может стать вполне законченным, независимым «текстом», самостоятельным произведением. Две повести и пьеса объединяет тема провинции, с которой связана жизнь автора. Объединяет их любовь – к ребенку, к своей родине, хотя есть на свете красивые чужие страны, которые тоже надо понимать и любить, а не отрицать. Пьеса «Я из провинции» вошла в «длинный список» в Конкурсе современной драматургии им. В. Розова «В поисках нового героя» (2013 г.).


Убить колибри

Художник-реставратор Челищев восстанавливает старинную икону Богородицы. И вдруг, закончив работу, он замечает, что внутренне изменился до неузнаваемости, стал другим. Материальные интересы отошли на второй план, интуиция обострилась до предела. И главное, за долгое время, проведенное рядом с иконой, на него снизошла удивительная способность находить и уничтожать источники зла, готовые погубить Россию и ее президента…


Северные были (сборник)

О красоте земли родной и чудесах ее, о непростых судьбах земляков своих повествует Вячеслав Чиркин. В его «Былях» – дыхание Севера, столь любимого им.


День рождения Омара Хайяма

Эта повесть, написанная почти тридцать лет назад, в силу ряда причин увидела свет только сейчас. В её основе впечатления детства, вызванные бурными событиями середины XX века, когда рушились идеалы, казавшиеся незыблемыми, и рождались новые надежды.События не выдуманы, какими бы невероятными они ни показались читателю. Автор, мастерски владея словом, соткал свой ширванский ковёр с его причудливой вязью. Читатель может по достоинству это оценить и получить истинное удовольствие от чтения.


Про Клаву Иванову (сборник)

В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.