Тень убийства - [8]

– Банколен, – спросил я, – где аль-Мульк?

– В любом случае не в машине, – пожал он плечами. – Почему вы спрашиваете?

Я рассказал о двух столкновениях с египтянином, уехавшим в лимузине в несколько минут восьмого. Он все выслушал без комментариев. Сунулся в салон, всмотрелся, нашел выключатель, включил внутри свет. В желтом свете верхней лампочки мы увидели заднюю часть машины, обитую темным бархатом. На сиденье лежала трость из черного дерева, пара белых перчаток и картонная коробка с надписью «Уиллс, цветочник, Кокспер-стрит, 8, Лондон, Вест-Энд-1». Никаких признаков беспорядка, даже ни единой пылинки.

– Посмотрите на задние дверцы, – предложил Банколен. – Видите?

– Стекла необычно толстые.

– Пуленепробиваемые, – заключил он, легонько постучав костяшками пальцев. – А толщина трости внушает подозрение, что в ней спрятан стилет. Видно, этот субъект предусмотрел все возможные случаи нападения. – Выключив свет, Банколен тихо добавил: – Но он достал его, Джефф. Он поймал его.

– Кто?

Банколен снова занялся передним сиденьем.

– До чего же тут тесно! Нашему бедняге шоферу было очень неудобно… М-м-м!… Ну, сначала по праву должна взглянуть полиция. Пойдемте в дом.

– Банколен, – заявил я, – хорошо было видно, что на переднем сиденье проезжавшей машины никого не было, кроме шофера. Никого! Клянусь, никого не было на переднем сиденье! Вы хотите сказать, что мертвец…

– Чепуха, Джефф! Кто-то, несомненно, управлял машиной. Возможно, выскочил в тумане и скрылся сразу после остановки лимузина. Смотрите, руль слева, вполне можно выйти с другой стороны.

– Но я вам говорю…

– Ну, очень хорошо, будь по-вашему. Заходите.

Перепуганный таксист спускался по лестнице, сыпля неслыханными проклятиями. Банколен дал ему денег, велел присмотреть за лимузином. Он остался на страже, мрачно глядя на автомобиль, как бы предчувствуя, что тот самостоятельно заведется и тронется с места. У входа нас встретил швейцар, вытиравший вспотевший лоб носовым платком, шагая по коридору мимо лифта в вестибюле.

– Мы отнесли его в бильярдную, сэр, – доложил он. – Я имею в виду старую бильярдную. Ею теперь не пользуются, у нас новые столы в салоне. И, прошу прощения, сэр, не хотелось бы, чтобы кто-нибудь видел…

Он открыл дверь большого холодного зала, где собралось много пыли. В центре под двумя яркими висячими лампами стоял старый бильярдный стол с обтрепавшимся рваным сукном. На нем лежало тело, накрытое пыльным покрывалом с дивана, из-под которого жутко торчали огромные ботинки. За столом стоял Доллингс в сдвинутой на затылок шляпе, глядя с благоговейным ужасом на застланный труп. Когда мы открыли дверь, он вздрогнул, ткнул пальцем в мертвеца и зачем-то сказал:

– Ему перерезали горло. Видите? Перерезали горло!

Войдя, я заметил Виктора, поспешно отмывавшего шваброй мраморный пол. И опять содрогнулся, когда палец Доллингса указал на пятно, расползавшееся по зеленому столу к бильярдной лузе. Кровь катилась, как забиваемый в игре шар. Доллингс снова ткнул пальцем, истерически крикнул:

– Сделайте что-нибудь, ради бога! – и расхохотался.

Швейцар запер дверь на щеколду, едва не столкнувшись с вошедшим сэром Джоном, озабоченным и рассеянным.

– Дозвонились до Вайн-стрит? – спросил Банколен. – Мистер Доллингс, успокойтесь, пожалуйста!

– Да, и Толбота, к счастью, застал. Только есть нечто странное…

– Что?

Сэр Джон прикусил нижнюю губу, сдвинул тонкие темные брови, слепо прищурился на мертвое тело.

– Понимаете, – пояснил он, – я никогда не слышал, чтоб Толбот так волновался. Обещал немедленно приехать, задавал странные вопросы. Спросил, где находится Гиблая улица…

Банколен оглянулся, положив руку на покрывало, накрывшее шофера.

– Ну? – сказал он. – И что?

– Спросил, – повторил сэр Джон, кивая, – где находится Гиблая улица. Зачем он меня спрашивал? Надеюсь… я не фантазирую, – вставил он, словно имел в виду: «Надеюсь, я не схожу с ума», поколебался и продолжал: – На службе мне казалось, что я знаю каждую лондонскую улицу и переулок. Но о такой никогда не слышал. – Потом взглянул прямо на Банколена сквозь очки в золотой оправе.

– Чепуха! – пробормотал детектив и снова повернулся к трупу. Покрывало было сдернуто, Доллингс попятился, попытался вытащить сигарету из портсигара, но портсигар выскочил из руки, сигареты рассыпались по полу. Скошенные к плечу белки глаз мертвого негра сверкнули в ярком свете ламп. Глубокая рана от правого уха почти перестала кровоточить. Похоже, что горло разрезано бритвой. На пальце левой, прижатой к груди руки сверкал фальшивый бриллиант. Пальцы скручены, словно убийца старался их выломать, чтобы снять кольцо. Зеленая ливрея пропиталась кровью; прямо над сердцем, где какое-то орудие пронзило грудь, торчал рваный клочок. Сняв покрывало, Банколен вскрикнул.

– В чем дело? – спросил сэр Джон.

– Все пуговицы с ливреи срезаны, – объявил Банколен. – И сюда посмотрите. – Он подхватил концы крученых золотых аксельбантов, висевших на плечах негра. – Diable![6] С каким шиком аль-Мульк заказывает ливреи! На этих шнурках болтались золотые кисточки, которые тоже срезаны.

Он сделал шаг назад, подбоченился, оглядывая тело с ног до головы.