Тень Торквемады - [11]

Поэтому Юрию Данииловичу было над чем подумать. Хан Тохта редко менял свое решение, для этого нужен был повод более, чем веский. Только где его взять? Хорошо бы удвоить свою дружину, вот тогда можно было и Михаила взять за жабры, и за ярлык на большое владимирское княжение побороться.

Но за все нужно платить, а ратники дорого обходятся. Добрый боевой конь стоит не меньше семи гривен, а еще оружие, доспехи, наконец, харч… Коробья ржи стоит десять кун[21], берковец[22] соли — двадцать четыре куны, ветчинный окорок — пять кун… эдак можно в большой разор войти, с чем тогда в Орду ехать? Приедешь туда с пустыми руками на лошади, увезут из Орды на телеге с отрубленной головой.

Ну и что теперь ответить посаднику? Мол, подождите, люди добрые, пока Москва в силу войдет, вот тогда и… Но скажи так новгородцам, на смех поднимут. И никогда более княжить не пригласят. Он ведь заехал в Новгород не для того, чтобы в очередной раз схлестнуться с князем Тверским, а по причине более простой и прагматичной — ему позарез нужны были деньги. Московское купечество по зажиточности не шло ни в какое сравнение с богатым новгородским, торговавшим с Европой, поэтому только новгородцы могли дать ему большую ссуду.

Кроме того, Юрий Даниилович, сам отменный хитрец, не без оснований полагал, что у посадника имеется еще одна такая же грамотка, в которой вписано уже имя князя Тверского.

Неизвестно, как бы выкрутился князь Московский из этой сложной и непредвиденной ситуации, но тут ему на выручку пришел господин Случай. В дверь постучали, и в комнату без особых церемоний ввалился лохматый мужик, на шее которого висела гривна на цепочке — отличительный признак новгородского тысяцкого. Отвесив поклон князю, он обратился к посаднику:

— Там, енто, Лука Варфоломеевич прибыл… Желает свидеться.

— Ты разве не видишь, дубина, что мы с князем о делах важных толкуем?! Пусть подождет.

— Никак невозможно. Лука Варфоломеевич требует немедленной встречи. Важные сведения привез.

— Ну, коли так… — Посадник огладил бороду и не без некоторого смущения обратился к Юрию Данииловичу: — Вот ведь как бывает… дело, значит, важное, не терпит отлагательств… Уж извини, князь, — служба. Обожди маленько.

— Понимаю, понимаю… — Князь облегченно вздохнул. — Если надо, значит, надо. Долг превыше всего.

Он не знал, кто такой Лука Варфоломеевич, но, судя по поспешности, с которой новгородский посадник выскочил за дверь, князь догадался, что человек это не простой и Юрий Мишинич ему чем-то обязан.

Так оно и было. Посадник, как и многие другие новгородские бояре, принимал активное участие в подготовке грабительских походов ушкуйников — ссуживал разбойников деньгами, получая при этом немалую прибыль. Большие вольности породили в Новгороде так называемый «охочий люд», готовый на любые авантюры. Чтобы избавиться от их буйства, бояре нашли им опасное, но одновременно и прибыльное дело — расширять пределы Новгородской волости и защищать свои интересы от иноземцев. С чем ушкуйники и справлялись в меру своих сил и возможностей.

В этот раз ватагу Луки Варфоломеевича посадник снаряжал единолично. Уж больно богатый прибыток намечался при удаче. А Лука был удачливым атаманом. Обычно ушкуйники промышляли по рекам, но тут Лука Варфоломеевич решился выйти в море, чтобы пощипать чужеземные берега — в отместку за поход на новгородцев, который несколько лет назад совершила сумь вместе со свеями под командованием свейского маршала Кнутссона. Тогда флотилия свеев вошли в Нево и пожгли новгородские ушкуи; на большее духу у иноземных разорителей не хватило…

Когда Юрий Мишинич возвратился, князь Московский уже обдумал ответ, и теперь, довольно щурясь, как сытый кот на завалинке, прихлебывал из серебряного кубка вино, которое принесли ему по наказу посадника — чтобы скоротать время с полным удовольствием. Юрий Мишинич был сильно взволнован.

— Неужто случилась какая-то беда?! — встревожился князь.

— Не знаю, что и думать… — Посадник плеснул в кубок вина и выпил одним духом. — Боярин доложил, что на подходе к Новгороду восемнадцать больших насад с иноземными каликами.

— Какого рожна им здесь нужно?! Что они забыли в Новгороде? — удивился Юрий Даниилович. — Святые земли в другой стороне.

— В том-то и дело, что калики эти не простые. Рыцари это, храмовники.

— Не может быть! — поразился князь.

И до Москвы уже дошли вести, что французский король затеял свару с Орденом рыцарей Иерусалимского Храма и что многие из них томятся в темницах и ждут суда. Значит, король Филипп не всех храмовников выловил… Похоже, это никакие не калики-паломники, а беглецы от правосудия. Посадник рассказывал о том, что узнал от Луки Варфоломеевича, а изворотливый мозг князя уже работал на полную мощь.

Он знал, что Орден очень богат. В Европе ему принадлежали обширные земельные владения, рыцари Храма обладали большими привилегиями, дарованными им папой римским, которому Орден непосредственно подчинялся, а также монархами, на землях которых проживали тамплиеры. Орденские служители занимались ростовщичеством, накопив при этом большой капитал. И если ломбардцы и евреи, которые тоже давали деньги в рост, занимались ростовщичеством тайно, то храмовникам в этом вопросе покровительствовала сама церковь.