Тень Пса - [31]

Не помогло.

Да, на улице было ясно и солнечно, а матерный гомон военного лагеря бальзамом пролился на мои уши. Но чёрная Пробоина на небе, мерцающая звёздами, нагло смотрела на меня дьявольским оком, словно насмехалась.

Что это за хрень внутри меня? Где мой Василий, где мой родненький миленький дрищонок?!

То ли свежий воздух опьянил, то ли это ещё от ранения шатало, но мир закружился, завертелся вокруг меня. Пробоина уже хохотала, надрывая своё чёрное нутро — хохот зловещим эхом слился с руганью солдат, сотрясая барабанные перепонки, а тень внутри меня подхватила, тоже залилась смехом.

Весь этот мир — ловушка. Я уже клюнул наживку, заглотил, и червячок копошится где-то в брюхе… Осталось дождаться, когда чья-то злая и могучая воля дёрнет, подсекая, и крючок пронзит мои плоть и душу. Я даже слышу, как рыбак хохочет, радуясь такому крупному улову.

Смех был повсюду.

Я усилием воли остановил панику. Тим, тряпки внутри уже нет, ни на кого свою слабость не свалишь.

— Бочка там, — выглянул следом лекарь, — А капитан Требуха вон там. И, судя по пятилунному мату, он уже вернулся.

Кивнув, я мигом обошёл палатку и уткнулся руками в края деревянной бочки, наполненной водой. Из колеблющегося отражения на меня смотрел всё тот же худощавый парень со шрамом на щеке, но только теперь рыжий. Да, волосы приобрели заметный глиняный оттенок.

— Тим, во что ты вляпался? — спросил я, а потом улыбнулся, ответив самому себе, — В мазь из дерьма ты вляпался.

Юмор — лучшее лекарство.

Я взъерошил шевелюру, и стал умываться, фыркая от холода. По-хорошему бы в армейскую баню попасть.

Надо найти Эвелину… Мне кажется, я понял, почему она так косилась на меня — почуяла что-то. А значит, пусть объяснит, что за хрень со мной творится.

Но, к сожалению, требовалось ещё и стать частью местной армейской системы…

***

— Как исчез?!

Когда я подошёл к палатке капитана Требухи, крик оттуда заставил меня остановиться.

— То есть, как исчез?! — повторился истошный вопль, — Как мог исчезнуть Вертун?!

Приглушённый голос что-то ответил, но крикун продолжил ругаться:

— Недолунок драный, твою Пробоину! Это что теперь будет-то?! Верни мне Злого Вертуна, луну тебе в задницу!

Ругался, судя по всему, этот самый капитан Требуха. А собеседник отвечал с армейским уставным спокойствием, что мешало мне его расслышать, но ещё больше злило хозяина палатки.

— Да меня не волнуют законы сраного мира! Ты понимаешь, что это означает?! Сюда Стражи Душ толпой прискачут, ищейки проклятые! Царские секреты вынюхивать будут, чтоб их луна сгинула!

Понимая, что сейчас не лучший момент вклиниваться в разговор, я некоторое время стоял возле входа, слушая ругань Требухи. Да, капитан смотался в город, услышав о разрушениях, но узнал совсем не радостные для него новости.

— Межедар был единственным местом, где государь наш мог, не опасаясь, хранить свои тайны! Здесь самые верные его сыны… да тьфу ты, вылунь, что ты понимаешь?! Тебя хоть раз оракул проверял на Иного, недолунок?!

Я усмехнулся. Ну да, ощущение не из приятных.

Значит, не показалось мне, и Вертун действительно погиб. Завалило магические врата, и теперь не будут вырываться одинокие хищные «угольки». Не будет больше «порошка счастья», за которым спускались в канал бедные помойники.

Интересно получается, блуждающие Пульсары теперь тоже успокоились? То есть, оракулы могут спокойно пользоваться своей магией мысли в пределах Межедара, и этого боится капитан?

Занавес палатки откинулся, и оттуда вышел офицер. С красным лицом, немного растрёпанный, он медленно выдохнул, глядя куда-то перед собой.

— Царские секреты его волнуют, чушку драную, — прошептал тот, будто не замечая меня, — Скажи сразу, что про делишки твои узнают, осёл трусливый.

Он только сейчас заметил меня, но я вскинулся по стойке смирно и размашисто кивнул. Офицер ничего не ответил, а быстрым нервным шагом пошёл прочь.

***

Я ожидал, что капитан Требуха будет толстым. Как бы не так, он оказался очень худым, и даже военная форма висела на нём неопрятным мешком.

То ли ему лень было найти по размеру, то ли он не так давно сбросил вес. Тощая шея, торчащая из широкого воротника, поддерживала лысую и крупную голову.

Взъерошенные волосы соломенного цвета, чуть безумные глаза, ошалевшие от утренних новостей, и тонкий, обтянутый кожей нос. Да неуставная щетина на впалых щеках.

А вот губы у Требухи прямо подходили под фамилию. Крупные, резко контрастирующие с лицом дистрофика, они казались каким-то чужеродным элементом. И можно было вечно наблюдать, как при разговоре двигаются и шлёпают эти бесформенные колбаски, надрывая тощие мышцы щёк.

И как он лицо-то не порвал, когда только что тут орал на подчинённого… Вот же чудеса.

— Пёсин, значит? — прошлёпали колбаски.

— Так точно, господин капитан.

— От Перовских?

— Так точно, — я стоял по струнке, чувствуя, с какой неприязнью меня оглядывают.

Ну да, после всех приключений мои шмотки скорее представляли из себя плод больного воображения какого-нибудь капитского модельера, чем одежду. «Рванина безлунная, элегантная в своей лёгкости и символизирующая Пробоину. Летняя коллекция».

— Перовские обычно своих рекрутов отправляют вместе с магами прямо из поместья, — поскрёб костлявый подбородок Требуха, — Чем же ты отличился, рыжий, что тебя сюда сплавили?