Тень призрака - [21]

Придя в себя от изумления, он начал с яростью извиваться и биться в воздухе. Вытянув свои страшные клыки, он с силой ударил прямо в грудь вампира. Пораженный ударом вампир перестал рассекать крыльями воздух, и одну секунду казалось, что оба рухнули вниз, в океан. Но в следующее мгновение сильные взмахи огромных крыльев подняли вверх обоих чудовищ, наносящих друг другу жестокие раны зубами, когтями и клыками. В воздухе летали клочья шерсти и куски кожи моржа и вампира, тело которого было покрыто густым мехом.

На верхнее ледяное плато выбежали девушки, большие и маленькие, старые и молодые. Все они наблюдали за битвой в воздухе, а среди них стояла их прекрасная королева, раненое крыло которое было аккуратно перевязано. Из расщелины выглянула рыжая голова матроса; он повернул свое обветренное лицо к небу, следя за чудовищами, поднимавшимися все выше и выше. По силе оба противника были равны, но вампир имел то преимущество, что сражался в воздухе, своей родной стихии. Однако было ли это преимуществом! Если бы битва происходила на льду, вампир пустил бы в ход свои страшные когти и растерзал ими моржа, а здесь, в вышине, он только впился когтями в противника, поддерживая его в воздухе и защищаясь ужасными челюстями. Своей крепкой головой, покрытой роговой оболочкой, он, как молотком, долбил голову врага, который, в свою очередь, наносил ему глубокие раны клыками. Кровь с обоих чудовищ лилась ручьями. Это была битва не на живот, а на смерть, и долго она не могла тянуться.

Морж, предчувствуя победу, с удвоенной силой наносил удары клыками, но вампир, не желая сдаваться, не выпускал своего врага. Крутясь в воздухе, они спускались все быстрее и быстрее. Ученые, затаив дыхание, следили за последними моментами борьбы. Девушки-феи бросились к своей ледяной пещере, а моряк притаился в расселине. Сплетенные тела падали вниз с головокружительной быстротой. Ударившись об острый выступ ледяной горы, они упали на поверхность океана, искалеченные, разбитые, с широко раскрытыми мертвыми глазами. Волны увлекли их в пучину.

VII

Профессор Гейлор спрыгнул на пол с высокого табурета; его пергаментные щеки впервые сморщились в улыбку. Лир, сияющий, последовал за ним. Его восторг не знал пределов.

— Благородные создания! — говорил он, радостно потирая руки. — Прелестные, хрупкие, как бабочки, и храбрые, как львы. Они рисковали своей жизнью, спасая простого матроса.

Целых пять минут прошло, прежде чем друзья снова взобрались на свои табуреты и заглянули в зрительные стекла. Группа девушек готовилась к полету, когда к ним подлетела их крошечная подруга, отправившаяся на север перед самым появлением вампира. Маленькая фея показывала в ту сторону, откуда она прилетела, и ученые увидели крепкое неуклюжее китобойное судно, направляющееся прямо к ледяной горе.

— Спасательный корабль! — воскликнул Лир.

Держась за руки, одна за другой, девушки начали спускаться пестрой вереницей с верхнего плато на отлогий берег горы. Они манили к себе моряка, и он вылез из своей расщелины. На цыпочках закружились они в хороводе вокруг него; все быстрее и быстрее становились их движенья, так что нельзя было различить отдельных фигур. Рыжий моряк, радостно скаля зубы, стоял в центре круга. В это время новый свет озарил мир испаряющейся капли, свет, похожий на северное сияние. Ледяные горы высились как алмазы среди темно-синих вод океана. Льдины горели и искрились разноцветными огнями.

Ученые застыли, как очарованные. Старое китобойное судно подошло к ледяной горе; танец прекратился, моряк был поднят на борт. Девушки, посылая ему на прощанье воздушные поцелуи, одна за другой исчезали в ледяном дворце. Мир испаряющейся капли погрузился во тьму.

— Прежде, чем этот чудесный мир, в который нам было суждено заглянуть, не испарился, вольем эту каплю обратно, в утиный садок, — сказал Вильдинг Лир, с трудом переводя дыхание. Он был охвачен благоговейным чувством перед бесконечно великим в бесконечно малом.

Профессор Гейлор дрожащими пальцами передал Лиру стекла, между которыми находилась капля из утиного садка.

Л. Баст Тень призрака

С тех пор, как я завелся собственным хозяйством, сестра моя Летти жила со мною. Она у меня хозяйничала до моей женитьбы. Теперь она неразлучна с моей женой, и дети мои обращаются к своей милой тете за советом, утешением и помощью во всех своих маленьких невзгодах и затруднениях. И однако же, не смотря на то, что она окружена любовью и удобствами жизни, — с лица ее не сходит грустное, сосредоточенное выражение, которое приводит в недоумение знакомых — и огорчает родных. Что же этому за причина? несчастная любовь? Да — все та же старая история. Сестре не раз представлялись выгодные партии, но, лишившись предмета своей первой любви, она уже никогда не позволяла себе мечтать о том, чтобы любить и быть любимой.

Джордж Мэзон приходился жене моей двоюродным братом; он был моряк. Они с Летти встретились на нашей свадьбе и влюбились с первого взгляда. Отец Джорджа тоже был моряком и особенно отличался в Арктических морях, где он участвовал в нескольких экспедициях, предпринятых для отыскания северного полюса и северо-западного прохода. Я, поэтому, не удивился, когда Джордж по собственной охоте вызвался служить на «Пионере», который снаряжался на поиски за Франклином и его потерянными товарищами. Будь я на его месте, едва ли бы я устоял против обаяния подобного предприятия. Летти это, разумеется, не нравилось; но он успокоил ее уверением, что моряков, добровольно просившихся в арктическую экспедицию, никогда не теряют из вида, и что он таким образом в два года уйдет дальше в своей карьере, чем ушел бы в двенадцать лет простой службы. Не могу сказать, чтобы сестра и тут искренно помирилась с его решением, но она перестала спорить; только облако, теперь не покидающее ее лица, но редко являвшееся в ее счастливой молодости, иногда стало пробегать по чертам ее, когда она думала, что никто ее не видит.