Тень последней луны - [24]

В порту шхуну досмотрела портовая стража и взяла такой налог, что Дебасик ещё больше повесил нос. Велю же огорчил сам порт. Почему-то в королевстве она не обращала внимания на другие суда, возможно потому, что всё в те дни ей было в новинку и в диковинку, а теперь невероятное убожество её лохани по сравнению с другими кораблями прямо резало глаза. Куда идти, что делать — она не знала. За всю свою жизнь Веля только раз продала помаду однокурснице. Рука болела, Дебасик отказывался покидать каюту, а идти без него Веля попросту боялась. Вскоре капитан и матросы выпросили аванс и удрали в кабак, а Веля так и сидела на судне, косясь из камбуза на шумную портовую жизнь, на голых до пояса шлюх в ярких юбках и шляпах, с размалёваными грудями, на отчаянные, кровавые драки пьяной матросни, на то, как приплывают и разгружаются чужие торговые суда, как другие суда загружаются товарами и уплывают, как рыбацкие баркасы привозят рыбу, много рыбы, да такой, какой Веля и в глаза не видывала: чёрные, сомообразные, огромные рыбы с лапками, на которых рыбы, будучи живыми, ползали. Кистеперые?!

А люди тут — со всех островов Либра, одетые кто во что горазд: нищие в лохмотьях, богачи в расшитых золотом камзолах, торговцы в плащах, учёные и жрецы в хламидах, с какими угодно причёсками и бородами самой разной длины и фасона. Веля видела бритых налысо женщин, одетых в кожаные бриджи и жилет, увешанных оружием, не прекрасных сказочных амазонок, а мрачных мужеподобных баб. Она даже не сразу поняла, что это женщины, пока не заметила у них груди. Велина соседка по общаге, Натали, называла таких «баба-пи©р».

Или вдруг проходил военный корабль Старых Земель, огромный, смоляной, щетинился пушками, а на мачтах развивались стяги, а на них летела белая чайка — Дитя Дня. С каждым часом простоя всё больший стыд одолевал Велю за свою свиту и лохань…

Всё изменилось в один миг. Может, это Пол ворожил, бродя по своим дорогам ночи, чтобы Велины пазлы сложились в нужный узор? Мерзавец, мог вы ворожить более тактичным способом и попроще…

Ужин в этот день был поздним — обе луны красовались на своих местах. На ужин варился давным-давно обещанный мучной суп с мидиями — Таки, наконец, восстала из мёртвых. Она и походила на оживший труп — бледная, с кругами под глазами, остренький нос заострился ещё больше, зато ведро за ней больше выносить не требовалось, как и кормить всех на шхуне. Значит, можно перевязать руку тряпкой, пропитанной нефтью и ждать, пока ожог заживёт. Больше у Вели ничего, чем можно намазать рану, не имелось.

Она обыскала каюту капитана и нашла спрятанное пойло — кожаный мешок на завязках, а в нём — зловонную брагу из мелких пальмовых плодов. Замечательно! Она налила себе кружку, вытащила на палубу кресло-качалку и, прихлёбывая вонючее бухлишко, стала глядеть на горящие вдоль воды и у харчевен смоляные факелы, фонарики на кораблях, на кипящую ночною жизнью пристань и раздумывать, будет ли когда-нибудь такая же энергичная пристань у неё на Гане.

Вот подкатила прелестная повозка, за нею слуги принесли несколько носилок с шёлковыми занавесками. Из повозки выскочили, судя по камзолам, местные аристократы, чистые и нарядные. Из носилок выпорхнули очаровательные дамы в длинных лёгких платьях с открытыми руками и шеями, как носили на многих островах в здешнем тёплом климате, с украшениями на руках, плечах и в причёсках, яркие, словно бабочки. Вся весёлая компания загрузилась на увитый цветами и утыканный яркими фонариками прогулочный кораблик и, размахивая кубками, отчалила в море. Глядя им во след, Веля вздохнула. И когда её советник придёт в себя?! Она залпом допила омерзительное пойло, скривилась и передёрнулась.

Сперва раздались крики, а затем — удар и треск. Веля подхватилась — что происходит? В темноте кораблик налетел на тяжёлое, гружёное углём судно, оно зацепило его и поволокло за собой.

— Кораблекрушение! — закричали на пристани.

— Спасите! Помогите! — закричали с прогулочного корабля. Дамы подняли визг.

А затем случилось страшное. Маленький кораблик так быстро раскололся пополам, словно был сделан из печенья. Она смутно увидела, скорее догадалась по плеску, что в воду посыпались люди.

— Их затянет под корму! — крикнул кто-то.

Поднялся гвалт, с пристани и других кораблей стали поспешно спускать лодки, моряки прыгнули в воду, но Веля уже была на половине дороги. «Господи, хоть на что-то я гожусь» — мелькнуло в мыслях. Она подплыла к осколкам судёнышка. «И-и-и-и, золотая меда-а-аль…» «Заткнись!» — грубо оборвала Веля собственный мысленный поток. Огляделась. Кое-где за обломки цеплялись люди, скуля, загребала лапками лохматая белая собачонка с бантом над глупым лобиком. Веля ещё раз оглянулась — к ним уже подгребала шлюпка с угольного судна, другая — с берега, в руках моряков виднелись багры и факелы. Однако она отчётливо помнила, когда ещё плыла: где-то здесь отчаянно била по воде руками белая фигура с открытым в панике ртом, а вот её уже и нет, одни обломки да цветы качаются. Надо искать. Веля глубоко вдохнула, нырнула, открыла глаза под водой — белая фигура медленно опускалась в чёрное никуда, а течение играло с длинными одеждами и казалось, что это огромная чудная медуза. Веля рванулась следом, догнала в несколько гребков, вцепилась в пышные светлые локоны и дёрнула на себя, наверх, к свету факелов в лодках. «Как хорошо, что она без сознания, — подумала Веля, — не мешает, не цепляется…» Сама всплыла, подтащила спасённую, и вот к ним уже тянутся руки, бесчувственную даму поднимают в лодку.