Тень подозрения - [31]

— Еще бы, — презрительно заметил он, — там было сказано, что вы подали в отставку. Они не правы?

— Я так и сделал. Причем по собственному желанию. Пришлось подождать, пока не кончится тридцатидневный срок, на который меня отстранили от работы, но я с самого начала решил, что все равно уйду оттуда. — Меня самого удивило, что я пустился в эти объяснения, — обычно я избегал разговоров на эту тему. Странно, несмотря ни на что, в нем чувствовался честный коп, который невольно внушал к себе уважение и симпатию.

— Понятно. Конечно, вы считаете, что вас обвинили несправедливо.

— Нет, я действительно был виновен.

Он странно взглянул на меня, но промолчал. Потом заговорил снова, сохраняя суровое выражение лица:

— Значит, теперь вы безработный парень, который не знает, где найти себе применение. Специалист по неприятностям. Какие отношения связывают вас с миссис Лэнгстон?

— Между нами нет никаких отношений. Правда, она мне нравится. И начинает вызывать у меня все большее восхищение. Мне нравятся люди, которые так умеют противостоять давлению.

— Ерунда. Сколько она вам заплатила?

— Повторяю вам, Редфилд, — я не получал от нее никаких денег.

— Тогда почему вы не уезжаете?

— На это я вам отвечу, что моя машина все еще в ремонте. Вы легко выясните это, если позвоните в гараж.

— Причина не в этом.

— Правильно, не в этом. Я мог бы привести вам несколько доводов. Один из них в том, что я не люблю, когда меня принуждают. Другой — в том, что меня начал интересовать мотель, но это деловой, интерес, и вас он не касается. Главная же причина в том, что вся эта каша с кислотой заварилась отчасти по моей вине. Я сунул нос не в свое дело, вы сами так говорили, и мне намекнули, что своей назойливостью я принесу ей больше вреда, чем пользы.

Так что теперь, после того что я ей устроил, могу ли я собраться и уехать, оставив ее расхлебывать эту кашу в одиночку?

— У вас есть лицензия на право работать в нашем штате в качестве частного детектива?

— Нет.

— Отлично. Если вы снова попытаетесь совать свой нос куда не следует, я засуну его кончик вам в ухо и вытащу с другой стороны.

— Лучше посоветуйтесь с вашим окружным прокурором, Редфилд. Пока я не получал от нее денег, меня нельзя рассматривать как частного детектива. Я действую как частное лицо, а это не одно и то же.

Он помрачнел:

— Есть много разных тонкостей, Чатхэм. Вам бы следовало это знать.

— Я знаю. Видел некоторые из них в действии.

— Если будете продолжать в том же духе, то снова увидите. А теперь расскажите мне, что это за чепуха со стрельбой с вами произошла? Мы получили сообщение от доктора Морли.

Я рассказал ему все с самого начала, с того момента, когда эта женщина позвонила мне в первый раз.

Когда никто не перебивал меня вопросами и не дышал в затылок, мой рассказ занял совсем немного времени. Он сел на край стола, закурил и слушал меня, никак не выражая своего отношения к моему рассказу. Наконец я умолк, и он обернулся к Магрудеру:

— Вы все проверили?

Магрудер кивнул:

— Митч как раз этим занимается.

— Хорошо. — Он снова повернулся ко мне и бросил:

— Давайте проверим, правильно ли я уловил смысл ваших россказней. Эта женщина, кем бы она ни была, заманила вас в ловушку, чтобы тот мужчина, кем бы ни был он, мог вас убить.

— Именно так.

— Значит, мы должны квалифицировать эти действия как преднамеренные, так что речь пойдет об убийстве первой степени. Вы следите за ходом моих мыслей?

— Конечно.

Он слегка подался вперед и наставил на меня указательный палец:

— Вот что — неужели вы будете меня убеждать, что в этой бредовой болтовне есть хоть капля здравого смысла? Два человека так беспокоятся о вас, что задумали вас убить, они готовы пойти на убийство первой степени, рискуя получить смертный приговор, и все это ради чего? Только из опасения, как бы вы не пронюхали, что они — те самые, кто вылил помои в похлебку миссис Мерфи. — Он вздохнул и покачал головой. — Чатхэм, вы представляете, сколько им могли дать за эту кислоту? Если бы поймали, конечно.

— Год. Может, полгода. Может, еще меньше.

— И вы хотите меня убедить в том…

— Бросьте. Вы знаете ответ не хуже, чем я.

— Что вы имеете в виду?

— Они отчего-то забеспокоились, и я не думаю, что их испугал дурацкий срок за вандализм и хулиганство.

— Ладно, не мучьте нас неведением. Поделитесь с нами вашими соображениями, что они, по-вашему, скрывают.

— Убийство… После первого им уже нечего терять.

Он внимательно смотрел на меня, его лицо было теперь совершенно неподвижным.

— Разве кого-нибудь убили?

— Лэнгстона.

— Я так и понял. Вы не находите, что в ваших рассуждениях есть определенные изъяны? Мы ведем расследование в течение семи месяцев, но никто до сих пор не пытался нас убить.

Мне не понравилось направление, которое принял наш разговор, но я был бессилен. Он загонял меня в угол, а я мог только наблюдать за тем, как он это делает.

— Что скажете? — продолжал он. — Впрочем, погодите, я сам знаю, что вы скажете. Нас они не боятся — ведь мы настолько глупы, что никогда не сможем их вычислить.

— Я этого не говорил.

— Конечно, есть еще один вариант. — Он говорил совершенно спокойно, как будто просто беседовал со мной, однако по его тону я понял, что он закипает от ярости, но пока еще может держать себя в руках. Я понадеялся на то, что ему это удастся подольше. Магрудер бросил на него вопросительный взгляд. Он даже не подозревал о том, что происходило между нами. — Я имею в виду, что вы можете думать, будто всех нас купили с потрохами. И нам нужно только найти простофилю вроде миссис Лэнгстон, и даже если не хватит доказательств, чтобы обвинить ее, она все равно не спасется. Все прекрасно, никто не обижен, и можно больше ничего не делать. Наверное, такой вариант кажется вам наиболее убедительным, признайтесь. Ну же, ответьте. Скажи что-нибудь, идиот, сукин сын…