Тень победы - [13]

Лайза рассмеялась.

— Почему на оккупированной? Теперь это их страна. Они стали американцами.

— Я сильно сомневаюсь, что русский может стать кем-то еще, кроме как русским.

Лайза с осуждением покачала головой.

— Саша… Я многое вижу по-другому в Америке благодаря тебе. Но твой шовинизм мне не нравится.

— Это не шовинизм. Я просто люблю свою страну и свой народ. Точно так же, как и ты — свою.

— Мы в неравном положении, — назидательно сказала Лайза. — Одно дело — любить Америку, и совсем другое — Россию.

— В чем же разница? — удивился Белов.

— Америку любить проще. Здесь легче жить. А в России… Тяжело.

Белов пожал плечами.

— Ну и что? Разве любят за что-то? Видишь мой нос? Может быть, он далек от совершенства, но я его люблю. Потому, что он — мой. Руки у меня тоже не как у Арнольда Шварценеггера, но мне они нравятся. Потому, что они — мои. Так же и с Россией. Какая бы она ни была, она — моя; Вот и все. Для настоящей любви этого вполне достаточно.

— Пытаешься подменить патриотизм мужским собственническим инстинктом?

— Скорее, не вижу между этими вещами большой разницы. Что мое, то и есть самое лучшее. И как я могу это не любить?

Он кинул саквояж на заднее сиденье, подошел к Лайзе и обнял ее за талию. Девушка вздрогнула.

— И ты ведь — тоже моя? Правда? И я тебя…

Лайза не дала договорить: прильнула к нему всем

телом и обвила шею руками.

— Да. Я тоже, — сказала она.

Их губы едва, касались. Они пили дыхание друг друга и никак не могли остановиться. Наконец Лайза уперлась локтями Белову в грудь и попыталась отстраниться;

— У меня квартира в Манхэттене, — прерывающимся шепотом сказала она. — Полчаса езды…

Белов нежился в белой пене джакузи. Упругие струи воды массировали мышцы; по усталому телу разливалось приятное тепло. Лайза, затягивая вокруг бедер мокрое полотенце, наклонилась над ним. Саша успел выхватить взглядом струйку семени на внутренней стороне ее бедра. Отличной формы груди соблазнительно качнулись в паре сантиметров от его лица.

— Господин русский олигарх желает капельку виски с содовой? — изображая невольницу, спросила она Сашу.

— И сигару — тоже! — с видом арабского шейха кивнул Белов.

— И сигару? Я должна подумать, заработал ли ты на сигару? — с сомнением в голосе спросила девушка.

Она подбоченилась и тряхнула густыми волосами. Две стены в ванной сплошь состояли из зеркал, но Белов заметил, что Лайза почти не, смотрит на свое отражение. Он знал, что любая полуобнаженная женщина, проходя мимо зеркала, обязательно остановится и будет долго и придирчиво себя рассматривать; но на Лайзу это почему-то не распространялось. Видимо, она была уверена в себе на все сто процентов.

— Пожалуй, да, — сказала Лайза. — Заработал. И знаешь, что я тебе скажу? Это было неплохо.

— Это было чудесно, — подтвердил Белов.

Первый «огневой контакт» выдался скоротечным. Вдоволь насладившись томительным ожиданием, они в самый последний момент не выдержали и набросились друг на друга, едва закрылись двери лифта. Потом Саша, придерживая Лайзу за талию, нес ее к двери. Она, не глядя, искала в сумочке ключи, а он — расстегивал на ней блузку. Они ввалились в квартиру и, беспорядочно разбрасывая одежду, с трудом добрались до кровати. Если бы путь в спальню занял на десять секунд дольше, то, наверное, и не добрались бы.

Лайза хотела его и ждала: Белов понял это по ее влагалищу. Девушка дрожала от возбуждения и с радостью приняла его. Она согнула ноги и, обхватив его за пояс, заставляла Белова проникать все глубже и глубже в себя, наполнять каждый укромный уголок своего тела. Левой рукой Саша обнял Лайзу и прижал ее — такую стройную и загорелую — к себе. Правую руку он просунул снизу и положил на ягодицы. Теперь, лишив ее возможности двигаться, он чувствовал

Лайзу так же хорошо, как и она его, и действовал медленно… в два раза медленнее, чем дышал… время от времени выходя из нее и после паузы возвращаясь обратно.

Ему нравилось поочередно ощущать колючий ежик коротких волос снаружи и атласную нежность внутри. Разительная смена впечатлений усиливала возбуждение, и он чувствовал, как его естество набухает, становится больше, и дело стремительно движется к развязке. Лайза тоже чувствовала это. Ее дыхание участилось. Глаза под полуприкрытыми веками двигались. Она закусила нижнюю губу и выгнулась дугой, пытаясь освободиться.

Но Белов лишь сильнее сжал ее в руках, не давая вырваться. Он почувствовал, как наступает пик наслаждения; Лайза напрягла мышцы и обхватила его: там, внутри себя; нежно сдавила со всех сторон, и он, больше не сдерживаясь, стал пульсировать и извергаться, стараясь отдать этому прекрасному телу все, до последней капли. Лайза надрывно закричала. Белов изо всех сил прижался к ней, словно хотел пронзить насквозь.

Она повернула голову набок, а он впился жадными губами в ямку между ключицей и нежной, ароматной шеей, покрытой мелкими капельками соленого пота. Потом они лежали долго, без движения. Лайза медленно гладила его по груди, а он целовал ее всюду, куда только мог дотянуться. Наконец она открыла глаза. и сказала:

— Пойдем в ванную.

Лайза включила воду в джакузи, добавила пену, пахнущую то ли персиком, то ли клубникой — Белов не мог разобрать. Он полностью отдался во власть щекочущих струй.