Тень Основателя - [26]

Теплый комок мускулов, шерсти и страха приземлился на мою грудь, заставив пошатнуться под не таким уж и малым весом, крепко обхватил руками, зарылся мокрым носом под мышку и тоненько заскулил.

Я не хотел драться с преследующими его людьми. Разъяренная толпа – страшный противник, и костяная птица да посох с кошачьей черепушкой в навершии в этом случае плохая защита. Но… Я не мог не драться.

За всю более чем полуторатысячелетнюю историю рода Сержак, рода, который был куда старше, чем даже ныне сгинувшая Лаорийская империя, бывало всякое.

Среди моих предков были святые и злодеи, простодушные и хитрецы… Если верить одному из моих недавних сновидений, то среди них был даже сам Первый император или по крайней мере его фаворитка… Мой род был прославлен как деяниями невероятного благородства, так и непредставимыми злодействами. Среди того, что творили мои предки, не было лишь одного. За все полторы тысячи с изрядным «хвостиком» лет существования нашего рода никто из Сержаков никогда не предавал своих. Тех, кто доверился роду или его представителю полностью и безоглядно, отдав всего себя под его защиту. И я не желал становиться тем, кто нарушит эту традицию.

Щенок стал моим. За те несколько мгновений, что его длинный мокрый нос обмусоливал мою подмышку, а в уши лез печальный скулеж, он как-то сразу и бесповоротно стал моим. И это все решало. За своих Сержаки дрались всегда. Дрались, не уступая даже многократно превосходящим врагам. В конце концов, даже если мне придется раньше времени отправиться в холодные палаты Темной Леди, я по крайней мере смогу спокойно смотреть в глаза своих дедов, не стыдясь и не отводя взгляда.

Я не мог сражаться с толпой, угрюмо окружившей меня и не реагирующей на редкие взмахи моего «волшебного» посоха. Сейчас, распаленным от ярости и при поддержке святителя, им было плевать на всю мою «колдунскость». Будь у меня время – и можно было бы попробовать выкрутиться, успокоить, может, даже запугать… я что-нибудь бы придумал. Но ни времени, ни покоя не было.

Я не мог им отдать доверчиво прижавшееся ко мне тельце. Это было бы предательством. Не только несчастного щенка, но и всего моего рода.

Я не мог даже позволить себе погибнуть в безнадежном бою. Да, как сказал кто-то из древних, «мертвые сраму не имут». Но только не в том случае, если погибший является последним из рода. Является тем, кто обязан выжить в любой ситуации. По крайней мере до тех пор, пока не оставит наследников. Тех, кто сможет вновь поднять родовое знамя, вернет захваченное и восстановит утерянное.

Эти «не могу» сжимали меня, как прочные клещи сжимают твердый орех – со все более и более усиливающейся силой и безжалостностью. И выхода не было.

– Отдай щенка, колдун! – потребовал наконец-то пробившийся к центру действия святитель и, криво усмехнувшись, добавил: – Отдай или пойдешь на костер с ним вместе!

Он был серьезен. И это стало последней каплей. Мое сознание, сжимаемое железным захватом долга, помутилось. Я только и успел, что указать святителю краткое направление, куда он мог пойти со своими требованиями, после чего мир слегка потемнел. Так, будто я смотрел на него сквозь легкую черную дымку.

А затем мое тело, совершенно без участия сознания, выпрямилось, правая рука легла на воздух рядом с опоясывающей меня веревкой, словно опираясь на рукоять меча или шпаги, и смерило собравшуюся толпу долгим холодным взглядом.

Я не знаю, что увидели люди во взгляде моего внезапно взбунтовавшегося тела. Но что бы они ни увидели, это их совсем не обрадовало. Первые ряды окружавшей нас толпы в испуге отшатнулись, а кое-кто и вовсе попытался смыться. Святитель побледнел.

– Во имя Всевластного! – Сорвав с груди украшенный топазами золотой священный круг, он поднял его, словно защищаясь от меня драгоценной побрякушкой. – Да сгинет тьма! Взять Проклятого! – скомандовал святитель, и приободренная его действием толпа качнулась ко мне.

– Во имя империи! – Это сказал я?.. Мой голос никогда не обладал такой звучностью, глубиной и силой. Прозвучавшие над рыночной площадью слова были произнесены не подростком, но опытным воином в самом расцвете сил и власти. Но все же… они сорвались с моих уст.

– Уходите немедленно или умрете!

С этими словами, моя правая рука, до той поры словно опирающаяся на рукоять отсутствующего меча, сделала движение, будто вынимая его из ножен. А затем, помедлив пару-тройку секунд, давая время на осознание произнесенного и исполнение отданного приказа, нанесла рубящий удар по воздевшему святое кольцо жрецу.

Моя рука была пуста. У меня давно не было меча… Собственно, его не было никогда. Не считать же оружием намеренно затупленный клинок детской парадной шпаги или деревянные тренировочные мечи? Но тому, что управляло моим телом, это помехой не стало. С характерным «дзинь!» распался на две половинки священный круг, блеснув на мгновенье идеально гладким срезом, словно и впрямь разрубленный острейшим мечом. И тончайшая красная нить протянулась от правой ключицы Святителя через всю грудь к пояснице.

– Что?.. – только и успел вымолвить жрец, глядя на меня широко открытыми от изумления глазами.