Тень мечей - [137]

Странно, но для нее, похоже, все дороги ведут в Аскалон. Прошло почти двенадцать лет с тех пор, как захватили караван ее родителей, идущий из Каира в Дамаск. Именно у Аскалона, выскочив из-за песчаных дюн, на них напал отряд франков. Здесь погибли ее родители, и много лет она верила, что ее душа погибла вместе с ними. А сейчас Аскалон сгорел дотла, и Мириам, чтобы выжить, стремится завоевать любовь короля душегубов, лишивших жизни ее родителей. Ах, неугомонный Бог-насмешник!

Ричард заерзал, однако Мириам продолжала осторожно сшивать рану. Он смотрел в никуда, размышляя о своем друге и тех ужасных мучениях, которые ему, должно быть, приходится сносить от рук Саладина. Разумеется, Мириам знала, что Уильяма, скорее всего, примут как почетного гостя, в соответствии с султанским кодексом чести, но этому варвару не понять подобной обходительности. В то же время Мириам чувствовала, что душевные страдания Ричарда помогут ей завоевать его сердце, чтобы воплотить в жизнь свой очередной план.

— Уильям — человек чести, — после довольно продолжительной паузы произнес король, и Мириам уловила в его голосе горечь. — Я часто спорю с ним, но в глубине души знаю, что он моя лучшая половина.

Мириам заметила, что сегодня Ричард не в себе: он больше не прячется за свои обычные хвастовство и браваду. По-видимому, потеря друга вкупе с унизительным крушением главных стратегических планов разрывала королю сердце. Мириам видела, что переживания притупляют неусыпную бдительность Ричарда, и надеялась, что сумеет сыграть на этом.

— Король не перестает меня поражать.

Ричард удивленно взглянул на девушку.

— О чем ты?

— Я слышала, что ты безжалостен и жесток, — таким я тебя сама видела, — ответила Мириам, тщательно подбирая слова. — Однако я чувствую, это всего лишь маска.

Ричард смерил ее странным взглядом, как будто она, сама того не желая, задела его самое больное место.

— Для пленницы ты ведешь себя слишком дерзко.

Мириам засмеялась, намеренно добавив женской игривости к смеху.

— А я думала, что являюсь почетной гостьей.

Ричард впервые с тех пор, как его принесли с поля боя, улыбнулся.

— Я тронут!

Пока Мириам правой рукой зашивала рану, длинными пальцами левой руки она нежно массировала плечо короля.

— Ричард Аквитанский, ты пришел сюда, чтобы перевернуть мой мир с ног на голову?

Ричард Львиное Сердце опустил глаза, его улыбка погасла.

— Это мой долг как короля Англии.

Мириам решилась на дерзкий поступок.

— А твой отец — кажется, Генрих? — говорят, был против этого крестового похода.

Она почувствовала, как напрягся Ричард. Взгляд его стал холодным, а плечо чуть дернулось, когда иголка царапнула живую плоть.

— Прости меня, — извинилась Мириам. — Рана еще свежая.

Пусть Ричард сам догадывается, что именно она имела в виду.

Король потянулся к девушке и погладил нежную кожу ее ладони. Мириам едва сдержалась, чтобы не отстраниться от него, но в последний миг взяла себя в руки: в конце концов, именно этого она и добивалась.

— Скажи мне, Мириам, где бы ты сейчас была, если бы я не пристал к вашим берегам?

— Скорее всего, в иерусалимском гареме, строила бы козни новой возлюбленной Саладина.

При упоминании имени врага в Ричарде взыграла желчь.

— Ты заслуживаешь большего.

Мириам сделала последний стежок и положила иголку с ниткой на маленькую буковую подставку у военной походной кровати, служившей королю ложем.

— Чего еще желать женщине, если не быть королевой? Я уверена, что каждый мужчина желает быть королем.

Ричард глубоко вдохнул и встал. Попытался расправить раненое плечо и поморщился.

— Трон — тюрьма, — признался он. — Все деяния правителя пристально изучает враг, надеясь заметить слабину. Каждую ночь просыпаешься в холодном поту от того, что в комнате может затаиться убийца.

Воображение Мириам на мгновение нарисовало приятную картину того, как убийца подкрадывается во сне к Ричарду. Но она отмахнулась от нее и, делая вид, будто ей интересны сокровенные мысли короля, продолжила весь этот фарс.

— А чем бы ты занимался, если бы на тебя не давила корона?

Ричард повернулся к ней, его глаза внезапно загорелись.

— Я часто спрашивал себя об этом с тех пор, как прибыл в Палестину. Скорее всего, я был бы художником.

Меньше всего Мириам ожидала услышать такой ответ.

— Ты… рисуешь?

На лице молодого монарха засияла озорная улыбка. Он подошел к кровати, сунул руку под шелковое одеяло, подбитое пухом, и достал свиток. Затем, чуть помешкав, король протянул свиток девушке. Мириам взяла его и намеренно присела на кровать. Развернув свиток, она удивленно уставилась на сделанный голубыми чернилами набросок. Как она догадалась, на бумаге была изображена Дева Мария с Христом на коленях. Набросок был выполнен довольно искусно, но больше всего Мириам поразило печальное лицо Богородицы.

Это было лицо Мириам.

— Поразительно! — восхитилась Мириам, стараясь не обращать внимания на холодок, пробежавший по спине.

— Никто никогда этого не увидит, только ты, — сказал Ричард. Сейчас он был похож на ребенка, который обрадовался, что наконец-то нашел, с кем поделиться особой тайной. — Придворная знать вряд ли захочет видеть на месте короля художника.