Тень Лучезарного - [25]

– Мы еще увидим его? – прошептала Серва и, словно испугавшись собственных слов, спряталась за спиной брата Фестинуса.

– Увидим, – подала голос Аментия. – Живы будем, увидим точно. Сдается мне, без Сина эта история не завершится. Если, конечно, она вообще завершится когда-нибудь.

– Значит, надо выжить, – буркнул Орс. – И выжить с пользой.

– Да, – снова хихикнул Аменс. – Если бы я был мурсом, то я бы тоже так говорил. Но поскольку у меня в этом деле попытка может быть только одна, то скажем тогда чуть по-другому. Хорошо бы выжить, но если придется умереть, то умереть надо с пользой.

– Это я могу умереть с пользой, – не согласился Орс. – А ты уж лучше живи, приятель.

– Вот и договорились, – запрыгнула в седло Кама и подмигнула Лаве, с которой успела обняться и которая теперь едва сдерживала слезы. – Не плачь, сестра. Побереги слезы. Еще пригодятся.

Слез Лава так и не смогла сдержать. Нет, она крепилась, тыкалась носом в плечо Литуса, пока стояла на берегу, ожидая парома в Утис, кусала губы, пока с заледенелого плота сходили на берег вымотанные, перепуганные беженцы с араманскими и атерскими лицами, но уже на утисском берегу заскулила, как раненая собака.

– Может быть, в Лапис? – развернул ее за плечи Литус. – Догонишь Каму… Что тебе в Эбаббаре?

– Ты, – только и пробормотала она, да так и замерла в крепких руках или бастарда короля Эбаббара, или теперь уже принца древнего королевства, а может быть, и вовсе неизвестно кого? Сам-то уж он точно не мог этого знать. Отправлялся в родной город, окруженный бедой, не ведая, что его ждет там и что он будет там делать. А уж что он будет делать там вместе с избранной им… А она избрана им или нет?

Лава оторвалась от груди Литуса, хотела рассмотреть его лицо, но тьма уже сгустилась настолько, что ничего не разглядеть, лишь отблески факелов в руках стражников Утиса, что сопровождали беженцев, сверкали в глазах Литуса.

– Чего встали?! – раздался окрик паромщика. – Идти некуда? Все в Фиденту, а вы обратно? Жизнь не дорога? Тут и пары лиг не пройдешь, как начинается та же погань, что и на кирумском берегу. Хорошо хоть не беснуется пока. Где ваши лошади?

– На пристань мы, – ответил Литус. – Есть где остановиться у пристани?

– Чего вам на пристани? – не понял паромщик. – Какого демона?

– Кораблик завтра придет за нами, – неожиданно ответил Литус.

– Ты бредишь, парень, или придуриваешься? – удивился паромщик. – Не будет завтра никакого кораблика. И послезавтра не будет. Ушла тут на днях последняя барка. С колдунами, но даже им вряд ли удастся пробиться. Да и куда? Куда пробиваться-то? Погань кругом!

– А вдруг? – еще крепче прижал к себе Лаву Литус.

– Ну, – крякнул паромщик, – даже не знаю. Я-то, прости меня Энки, думал, что все «авдруги» уже случились, но если ты говоришь… Посмотрим. А останавливайся, где хочешь. На этом берегу от пристани до замка никого не осталось. Пустые дома. Стража смотрит, чтобы ворье не шастало, а так-то. Присматривайся, коли в темноте глаз видит. Только пожара не учини.

Пожара Литус учинять не стал, а костер устроил. Провел Лаву по черным пустым улицам, на которых даже собак не было слышно, к пристани, вывел на мерзлый берег, выбил дверь в кривом сарайчике, вытащил оттуда пару свертков сетей, расколотил старую бочку, и вскоре уже Лава сидела на мягком и тянула руки к огню. За рекой с приглушенным воем продолжала грызть кирумский камень Светлая Пустошь, но с этой стороны, казалось, не было ничего. Только круг света, тепло огня и взгляд Литуса, который вроде бы смотрел на огонь, а вроде и нет. Разве угадаешь, когда и глаза слипаются, и силы, которых еще утром было столько, что и запруда не удержит, растаяли без остатка?

Лава хотела расспросить Литуса о корабле, о том, что она будет делать в Эбаббаре, мало ли, вдруг придется скрывать свое имя, но сон уже тяжелил веки, и даже вдруг прозвучавшие слова Литуса, что посоветуется он с Амплусом – высшим магом ордена Земли, куда пристроить ему жену, не обдали ее жаром лишь потому, что показались самим сном.

…Утром она проснулась от холода, но морозец щипал только за нос и щеки, все прочее оказалось прикрыто старым одеялом, под которым обнаружилось еще одно одеяло, а там и гарнаш Литуса. Сам Литус сидел возле костра, накинув на плечи сложенную в несколько слоев еще одну старую сеть, и помешивал что-то в котелке.

– Похлебки или каши не обещаю, но сладкий отвар из сушеных яблок с медом будет, – подмигнул он Лаве.

Ночь уже обратилась сумраком, который светлел минута за минутой, Лава ткнулась носом в висок Литуса, накинула ему на спину его гарнаш и спустилась к воде. Тут, у замороженных, припорошенных принесенной из-за реки пылью гнилых досок и заледенелых камней никого не было. Лава разбила ногой ледяную закраину, умылась и только после этого пригляделась к противоположному берегу. Ставший уже привычным за несколько дней гул не прекратился, но как будто стал глубже, словно его источник пытался зарыться в землю. За широкой полосой черной реки кирумский берег тянулся, словно раскатанный по стеклу пласт, но сам город по-прежнему был скрыт дымом или туманом, а может быть, сумрак, обращающийся в день всюду, там зацепился за развалины.