Тень и Коготь - [20]

Одним словом, этот ребенок в свою пору находит «Золотую Книгу». Тогда являются библиотекари – точно вампиры, по словам одних, или же, по мнению прочих, словно добрые крестные. Они заговаривают с ребенком, и тот присоединяется к ним. С этих пор он – в библиотеке, где бы ни находился, и вскоре родители больше не узнают его… Я полагаю, примерно так же заведено и у вас, палачей?

– Мы, – объяснил я, – берем на воспитание детей из тех, что попадают в наши руки еще совсем маленькими.

– Мы делаем то же, – пробормотал Ультан, – и потому вряд ли имеем право осуждать вас… Читай, Киби.

– «От Гюрло, мастера Ордена Взыскующих Истины и Покаяния – Архивариусу Цитадели. Приветствую тебя, брат! Волею суда на нашем попечении состоит персона возвышенного положения, именуемая шатленой Теклой; его же волею заключение означенной персоны должно быть комфортабельным настолько, насколько это не выходит за рамки здравого смысла и благоразумия. Дабы могла она коротать время до завершения своего пребывания у нас – или же, как мне было указано передать, пока сердце Автарха, чья снисходительность не знает ни стен, ни глубин моря, не смилуется над ней, – просит она, чтобы ты, согласно должности своей, снабдил ее определенными книгами, а именно…»

– Названия можешь пропустить, – перебил его мастер Ультан. – Сколько их, Киби?

– Четыре, сьер.

– Значит, никаких препятствий… Продолжай.

– «…за что мы были бы тебе весьма обязаны». Подписано: «Гюрло, мастер Ордена Взыскующих Истины и Покаяния, в просторечии именуемого Гильдией Палачей».

– Известны ли тебе книги, перечисленные мастером Гюрло, Киби?

– Три из них, сьер.

– Очень хорошо. Найди и принеси. А четвертая?

– «Книга чудес Урд и Неба», сьер.

– Все лучше и лучше – экземпляр имеется меньше чем в двух чейнах отсюда. Найдя остальные тома, ты можешь встретить нас у двери, через которую этот юноша – боюсь, мы уже слишком долго его задерживаем – вошел в хранилище.

Я хотел было вернуть Киби подсвечник, но он показал жестом, чтобы я оставил его себе, и удалился рысцой по узкому проходу меж книжных полок. Ультан, ступая уверенно, точно зрячий, направился в противоположную сторону.

– Я хорошо помню ее, – сказал он. – Переплет коричневой дубленой кожи, золотой обрез, раскрашенные вручную гравюры Гвинока; стоит на третьей снизу полке, прислоненная к фолио в переплете из зеленой ткани – по-моему, это «Жизнь Семнадцати Мегатерианов» Блайтмака.

Больше частью для того, чтобы показать, что я не отстал (хотя его острый слух, несомненно, улавливал мои шаги позади), я спросил:

– А про что она, сьер? Я хочу сказать – книга об Урд и Небе.

– Ну и ну! Ты задаешь такой вопрос не кому иному, как библиотекарю? Наша забота, юноша, есть сами книги, а не их содержание.

Судя по тону, он посмеивался надо мной.

– Я думал, вы, сьер, знаете содержание всех этих книг…

– Навряд ли. Но «Чудеса Урд и Неба» – стандартная работа трех-четырехсотлетней давности. Сборник общеизвестных древних легенд. Из них, на мой взгляд, наиболее интересна легенда об Историках, повествующая о временах, когда любая легенда могла быть прослежена до полузабытого факта, ее породившего. Я полагаю, ты сам видишь парадокс. Существовала ли в те времена и эта легенда? Если нет, как она могла возникнуть?

– А про каких-нибудь гигантских змеев или крылатых женщин там нет, сьер?

– О да, – ответил мастер Ультан. – Но не в легенде об Историках… – Он наклонился, тут же выпрямился и триумфально показал мне небольшую книгу в растрескавшемся кожаном переплете. – Взгляни-ка, юноша. Посмотрим, не ошибся ли я.

Пришлось поставить канделябр на пол и присесть возле него. Книга в моих руках была такой старой и заплесневелой, словно за последние сто лет ее ни разу не раскрывали, но название на титульном листе подтверждало правоту старика. Подзаголовок же гласил: «Почерпнуто из печатных источников эпохи столь давней, что суть их навеки скрыта от нас во мраке времен».

– Итак, – спросил мастер Ультан, – не ошибся ли я?

Раскрыв книгу наугад, я прочел: «…при помощи каковых изображение могло быть выгравировано столь искусно, что все оно, будучи уничтожено, могло быть воссоздано заново из малого кусочка, каковой мог быть любой частью оного изображения».

Наверное, именно эти повторяющиеся «могло» вдруг живо напомнили мне ту ночь, когда я получил свой хризос, и схватку у вскрытой могилы.

– Феноменально, мастер! – ответил я.

– Вовсе нет. Но ошибаюсь я редко.

– Наверное, кому, как не тебе, простить меня за то, что я замешкался с ответом, чтобы прочесть несколько строк… Мастер, ты, конечно, знаешь о пожирателях трупов. Я слышал, будто они, поедая плоть мертвецов вкупе с определенным снадобьем, обретают способность прожить заново жизнь своих жертв.

– Излишек сведений о практиках такого рода не доведет до добра, – пробормотал архивариус. – Хотя, если проникнуть в сознание историков наподобие Ломана или Гермы…

За долгие годы слепоты он, должно быть, забыл, сколь очевидно лицо может выражать наши сокровеннейшие чувства. Его лицо так исказилось в гримасе мучительного вожделения, что я – из соображений благопристойности – отвернулся. Но голос мастера оставался ровным и безмятежным, точно размеренный колокольный звон: