Тень белого ворона - [13]

Отвернувшись от зеркала, принялась разглядывать палату. Рядом с окном стояли небольшой стол и стул без спинки. Чуть дальше шкаф с покосившейся дверцей. Я еще немного осмотрелась, а потом мой блуждающий взгляд замер на левой руке Рена, из которой торчала игла, соединенная с капельницей через трубку. По ней медленно спускалась прозрачная жидкость, текла к катетеру и скрывалась под кожей.

– Как себя чувствуешь? – спросил Рен, приподнимаясь на локте.

– Отлично, – ответила я, не делая попытки приблизиться к нему.

Мак зашла в палату и села на стул, закинув ногу на ногу. Улыбаясь, она переводила взгляд с Рена на меня и обратно.

– В таком случае нам пора, – произнес Рен, усаживаясь на кушетке и спуская ноги, обутые в высокие военные ботинки, на пол.

Стоило ему выдернуть иглу из руки, как прозрачная жидкость быстро закапала на линолеум, образовывая некоторое подобие лужицы. Мак бросилась закручивать стеклянную бутылку, в которой плескалась еще треть физраствора.

– Эй, аккуратней, – проговорила она с напускной злостью в голосе. – У нас осталось не так много лекарств, а зима еще не закончилась.

В палату неслышно вошла женщина в длинном белом халате. Смерив Рена строгим взглядом, она одним взмахом руки перекинула свои черные волосы с правого плеча за спину.

– Опять не закончил процедуру? – бросила она вскользь. – Я Зела, – представилась мне. – Раз ты уже встала, то за тебя можно не опасаться. А вот тебе, – она повернулась к Рену и сердито сверкнула глазами из-под очков, – не стоит так небрежно относиться к своему здоровью.

Сидя на краю кушетки, Рен стащил со своего запястья резинку для волос и принялся равнодушно собирать пряди в высокий хвост. Покончив с этим, он поднялся на ноги.

– Я проторчал здесь два дня в роли твоего подопытного кролика, – сказал Зеле, направляясь в мою сторону. – Думаю, пора заканчивать с этим.

– Твое самочувствие ухудшается, Рен, – уже мягче произнесла Зела. – Если бы Чайка не выслала подмогу, то, возможно, тебя бы уже не было в живых. Мы не можем найти лекарство от твоей болезни, так как не знаем, что именно с тобой происходит, – она подошла к столу и, поправив очки, заглянула в синюю толстую папку. – Но мы хотя бы можем попробовать замедлить приступы.

– Надолго ли? – с иронией проговорил Рен. – Ты просто тратишь на меня лекарства, которые могут пригодиться другим, – останавливаясь около выхода в коридор, прижимает ладонь к дверному косяку. – К тому же какая разница? Сейчас, потом. Если это неизбежно, то я не собираюсь все время торчать тут в надежде отсрочить момент.

Переступая порог, он через плечо оглядывается на меня.

– Мелкая, пойдем. У нас еще много дел.

* * *

Морозный воздух звенел от своей безупречной чистоты. Вдохнув полной грудью и сразу же выдохнув, я посмотрела на облачко пара, которое вырвалось изо рта и устремилось к безоблачному небу. Рен, спрятав руки в карманы куртки, вместе со мной неторопливо вышагивал по плацу. Мимо нас проходили люди, одетые в одинаковую форму. Спеша по своим делам, они о чем-то весело переговаривались. Некоторые из них обращали на нас внимание и останавливались, провожая взглядами прямую спину Рена.

– Ты находишься в Вавилоне, – произнес Рен, сворачивая в арку. – Этот город называют последней надеждой.

– Надеждой? – переспросила я, следуя за ним и кутаясь в выданную мне ранее куртку.

– На новую жизнь, – усмехнулся Рен. – Неоправданной, – добавил чуть тише, скользя глазами по граффити оскаленной морды питбуля. – Люди не способны жить друг с другом в мире. Всегда найдется тот, кто разрушит идиллию, внеся в нее мрак, – продолжил он на ходу.

Арка закончилась, и мы вышли к трехэтажному зданию из красного кирпича. Рядом с домом, отбрасывая на неровный асфальт причудливую тень, рос высокий старый дуб. Солнечные лучи освещали покрытые инеем ветви. Недалеко в стороне высился большой сугроб снега.

– А чтобы противостоять мраку, надо к нему приблизиться, и тогда сможешь выжить, – с кривой улыбкой сказал Рен. – Видя свет, узри и тьму.

– Живя во тьме, не прекращай стремиться к свету, – на автомате произнесла я, не задумываясь над своими словами и продолжая рассматривать территорию.

Рен резко остановился и стремительно развернулся ко мне. В его взгляде на короткую секунду промелькнула глубокая боль, но она тут же растворилась за стеной отчужденности. Сжав пальцами мой подбородок и приподняв его, Рен принялся изучать мое лицо, словно пытаясь отыскать ответ на какой-то вопрос. Затем, также неожиданно, он отпустил меня и отвел глаза.

– Рен, – я позвала его.

Он раздраженно потер ладонью шею, бросив короткий взгляд в сторону третьего этажа.

– Я сказала что-то не то?

– Заткнись, – довольно грубо произнес он, продолжая всматриваться в окно.

– Прости, если я…

Он не дал мне договорить. Рывком схватив за воротник куртки, подтянул к себе и вверх. Мне пришлось встать на носочки. Склоняясь надо мной и сдерживая гнев, Рен произнес так, чтобы никто не услышал:

– Думаешь, я ужасен?

Тяжело сглотнув, я встретилась с ним глазами. Он смотрел холодно и зло. Собачка молнии врезалась мне в кожу под подбородком.

– Или, может, ты пытаешься меня оправдать? – на губах Рена появилась едкая усмешка. – Я помню страх, застывший в твоих глазах, когда убил перед тобой человека, – его пальцы сильнее впились в ткань куртки. – Запомни раз и навсегда: в этом мире жизнь ничего не стоит. Ни моя, ни твоя, ничья. Мы отбросы. Все до одного. И этот мир – наш ад, – глаза Рена опасно сузились, а белки вновь окрасились в слабый оттенок серого. – Не обманывайся тем, что видишь. Каждый, кто оказался здесь, носит на себе печать убийцы. Разница лишь в методах и жертвах, – усмешка сменилась холодным раздражением. – Да, я ужасен. Хотя бы потому, что не скрываю свою сущность. И ты, если хочешь выжить, должна стать такой же. Тебе придется перешагнуть порог своей слабости и отнять чужую жизнь, – говоря все это, Рен приблизился к моему лицу. – Твоя рука не имеет права дрогнуть, как в прошлый раз, ведь меня потом рядом с тобой не будет.