Тень Александра - [29]

Я до отказа открыл кран в надежде, что холодная вода прояснит мои мысли, хотя знал: это не поможет. Опасность всегда действовала на меня как некий катализатор. Так всегда бывало и с моим отцом. Я никогда от них не избавлюсь. Гибель Этти не изменила меня вопреки всему тому, что я передумал за этот год. Я ничему не научился, не извлек урока. Что бы ни произошло, я был вновь готов лезть на рожон, получать и возвращать удары. Все как всегда.

Я с трудом мог усидеть на деревянной скамье с резной, в виде саламандр, спинкой и то скрещивал, то вытягивал ноги. Каучуковые подошвы моих походных ботинок поскрипывали на недавно натертом паркете, а от сильного запаха воска у меня разболелась голова. Я взглянул на часы. Десять минут двенадцатого. Падре Иларио опаздывал.

Я с трудом придумал, как мне избавиться от Маэ. Пришлось долго убеждать ее, что необходимо сделать серию снимков мавзолея Августа, и она, недовольно ворча, ушла с моим фотоаппаратом.

Я объяснил ей, что император Август, вдохновившись мавзолеем Александра, хотел воздвигнуть такой же и для себя, что было правдой, и фотографии нам пригодятся, что на самом деле было полнейшей выдумкой. Если бы нам понадобился вид мавзолея Августа, я смог бы нарисовать его с закрытыми глазами.

Ганс ожидал меня на площади Святого Петра, около обелиска Калигулы. Я побоялся, как бы язык и манеры моего стажера не шокировали палре Иларио. Нельзя было вызывать раздражение у этого человека, ведь он мог оказаться нам весьма полезен.

Пятнадцать минут двенадцатого. Я вгляделся в конец коридора, который тянулся в обе стороны от двери кабинета священника, но никого не увидел.

Телефон завибрировал, объявляя о появлении нового сообщения, и сердце мое екнуло. «У вас есть меч, Морган, без колебаний воспользуйтесь им… Гелиос».

Я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица.

— Синьор Лафет?

Я так вздрогнул, что молодой церковный служка, который склонился ко мне, отступил на шаг.

— Синьор Лафет, падре Иларио сейчас вас примет.

Среднего роста, худой, он всем своим видом вызывал сострадание. И первое впечатление усиливалось его почти лысым черепом и выпученными глазами.

— Спасибо, — выдавил я из себя, отключая свой телефон.

Он быстро, мелкими шажками провел меня к двустворчатой обитой двери и тихо закрыл ее за мной. Огромный кабинет был убран в красных и золотых тонах. Картины, в большинстве своем на библейские сюжеты, число которых я даже не попытался сосчитать, покрывали стены. Мебель эпохи Ренессанса терялась под изящными безделушками и иконами. Из-за отменного вкуса их владельца и продуманного расположения каждого предмета, однако, все это не выглядело кричаще.

Падре Иларио, невысокий улыбающийся человек с пышной шапкой волос, бодрым, довольно высоким голосом попросив меня представиться, с жаром пожал мою руку и опустился в вольтеровское кресло, стоящее за письменным столом с резными ножками.

— Добро пожаловать в наш священный город, сын мой, — сказал он на превосходном французском, чуть оживленном очаровательным итальянским акцентом. — Садитесь, садитесь, прошу вас.

Я расположился в кресле, обитом темно-красным бархатом, уже слегка потертым и потемневшим на подлокотниках. Как и все остальное, оно, возможно, тоже было старинным.

— Благодарю вас, что вы так быстро приняли меня.

— Это естественно. Хотите что-нибудь выпить? Кофе или что-то освежающее? А может, что-нибудь покрепче?

Я вежливо отказался, и он с молитвенным видом сложил пальцы у подбородка.

— Бедный Бертран, какое несчастье! Он был очень славным человеком. Господь примет бедняжку по его заслугам, можно не сомневаться. Вы мне сказали, что он упал с балкона у себя дома?

Я молча кивнул.

— Какое несчастье! — повторил он. — Мне помнится, семьи у него не было? Бедная душа. Но ничто не может свершаться против Божественной воли. В конце концов… А ваш отец, как он поживает? Бертран частенько рассказывал мне о своем старинном друге.

Я коротко поведал ему о последних злоключениях папа, и он выслушал меня с горящими от любопытства глазами.

— Расскажите мне все, сын мой. Что могу я сделать для вас? По телефону вы, кажется, сказали мне, что хотите продолжить его поиски?

— Да. И мне хотелось бы знать ваше мнение вот об этом.

Я открыл рюкзак, достал документ Ватикана и протянул ему.

— О! Я догадываюсь, о чем идет речь! — воскликнул он, разворачивая пергамент. — Да, Бертран уже показывал мне этот документ, хотел, чтобы я подтвердил его подлинность. Это отчет о раскопках, которые производил отец Франческо в Геркулануме.

— Отец Франческо?

— Да. Он написал несколько трактатов об этом. Если пожелаете, можете с ними ознакомиться. И меч тоже у вас? Хорошо. Бертран очень дорожил им. Если я правильно запомнил, он обнаружил его в каком-то подземелье среди глиняных кувшинов и ваз. Возможно, это были остатки фундамента монастыря — так предполагал отец Франческо, который в своем отчете, похожем на тот, что находится у вас, упомянул также об одной статуе. Но, как я уже говорил Бертрану, мне нигде не удалось отыскать никаких ее следов, кроме зарисовки дорогого Франческо.

Я достал из рюкзака записную книжку Лешоссера и показал священнику рисунок римской статуи: