Тэмуджин. Книга 3 - [121]

– Сам?

– Да, говорят, кто перед ним заартачится, того и рубит без лишних слов…

– Понимаю его, изболелся и ожесточился у него дух. Ну, пусть отведет сердце, не будем ему мешать. А ты сейчас поезжай к нему, побудь с ним. В тяжкую пору, когда скорбит сердце, анда должен быть рядом. Потому поддержи его, да присматривай, чтобы он не перекипел душой, так ведь и взбеситься можно. А я буду следить за всем, направлять войска. Ну, иди.

– Хорошо, мой старший брат, – Джамуха с готовностью встал, низко поклонился и вышел из юрты.

Прищурившись, привыкая к яркому свету поднимающегося солнца, у внешнего очага он увидел шестерых кереитских тысячников. Увидев его, они резво поднялись и поспешили в ханскую юрту.

* * *

Тэмуджин приказал выйти вперед тем семьям, мужчины из которых ходили в набег вместе с Тохто-Беки и напали на его стойбище. Поначалу пленные стояли неподвижно, выжидая.

– Выходите, не то прикажу убивать вас по очереди до тех пор, пока не выйдут все, – сдерживая раздражение, сказал Тэмуджин.

Первой зашумела толпа женщин, загомонила, перекрикиваясь между собой, и скоро стало видно, что пленные разделились на две части. Семьи нойонских нукеров, ходивших в набег, подверглись нападкам со стороны остальных.

– Выходите, не то сами укажем на вас! – кричали им со всех сторон.

– Или всем нам погибнуть из-за вас?

– Имейте сердце!..

Скоро потянулись вперед некоторые пленные. С обреченными, потупленными лицами выходили женщины, держа на руках и ведя за собой малых детей. К ним присоединялись многие из других толп – стариков, подростков, девушек.

Набиралась большая толпа, теснясь, все наполняясь, и к концу вышло около трети всех пленных. Киятские воины сбивали их в кучу, окружая со всех сторон, оттесняя от остальной толпы.

Тэмуджин отступил шагов на десять, оглядел вышедших.

– Ну что, все вышли? А теперь слушайте. От каждой семьи отпускаю по одному подростку. Пусть они идут в лес, ищут своих отцов, братьев и передадут им: если они не придут ко мне с повинными головами, то семьи их, вместе с детьми и женами, я прикажу перебить – всех, до последнего. Пусть выбирают между собой и своим потомством. А теперь пусть каждый вышедший подросток указывает воинам, из какой он семьи. Все остальные пусть остаются на месте.

Тэмуджин повернул коня и, отъезжая, увидел возвращающихся от куреня женщин. Они шли быстро, плотной гурьбой, спотыкаясь, испуганно озираясь по сторонам. Десять воинов, оцепив их, гнали, словно стадо коров.

Приблизившись, женщины встали, тяжело дыша от непривычной им быстрой ходьбы. Потные, с растрепанными волосами, с заплаканными лицами, это были совсем не те гордые и властные хатун, которые стояли перед ним недавно.

Десятник, сопровождавший их, подъехал к Тэмуджину и, доверительно улыбаясь, сказал:

– Ваша супруга разом простила их всех, как только они пали перед ней на колени, и просила вас не убивать их, оставить в живых.

– Ладно, пусть пока идут на свое место, – распорядился Тэмуджин.

Женщин угнали, и в это время от куреня показался Джамуха с несколькими своими нукерами. За ними рысила полусотенная толпа всадников. Тэмуджин подождал его. Уже растеряв первый гнев и порыв мести, он почти спокойно спросил:

– Ну, анда, что там происходит?

Джамуха коротко рассказал об утреннем совете у хана.

– Нашлись следы твоих врагов, Тохто Беки и Дайр-Усуна, – радостно говорил он, придерживая нетерпеливо рвущегося коня и щуря глаза от лучей восходящего солнца. – Уже послали за ними больше тумэна воинов. А хан наказал этих нойонов поймать живыми и привести к тебе.

– Хорошо бы, – задумчиво сказал Тэмуджин, потупив взгляд, и тут же оторвался от своих мыслей. – Вот, анда, пленные меркитские семьи. Личных своих врагов я пока отделил, а остальных можно разделить между тремя нашими улусами. Хорошо бы позвать сюда хана. Без него нельзя начинать дележ.

Джамуха помолчал и, многозначительно взглянув на него, двинул головой, приглашая отъехать в сторону, и первым тронул коня. Удивленный Тэмуджин последовал за ним. Они остановились в шагах двадцати.

– Ну, что? – спросил Тэмужин, выжидательно глядя на него.

– Слушай, – Джамуха склонился вперед и пристально, будто испытующе посмотрел на него. – Я, может быть, ошибаюсь, но сейчас скажу тебе такое, что у тебя волосы дыбом поднимутся. Однако, что бы ты ни услышал, это останется между нами. Хорошо? Никому ни слова!

– Что это ты такое хочешь мне сказать? – недоверчиво глядя на него, спросил Тэмуджин и почему-то подумал о Бортэ. – Ладно, не скажу никому, но говори уж поскорее, что ты узнал!

– Сейчас наш друг Тогорил-хан, закончив совет с тысячниками трех наших улусов, где он отдал все распоряжения и приказы, кому что делать, собрал другой совет – уже только с шестерыми своими тысячниками. А меня он после первого совета отправил к тебе, да едва не выгнал из юрты. Видно, ему не терпится поговорить со своими о чем-то наедине. Для чего нужно созывать своих отдельно и о чем можно с ними разговаривать в нынешнем положении? Что ты об этом думаешь, анда?

Тэмуджин облегченно перевел дух, радуясь, что речь не о Бортэ, и с трудом понимал анду. «Видно, что Джамуха подозревает хана в чем-то, – медленно соображал он, пытаясь вникнуть в его мысли. – Но в чем можно его подозревать? В предательстве, в сношении с меркитами? Это будет смешно…»