Тэмуджин. Книга 1 - [88]

Хасар, вытирая тыльной стороной ладони пот со лба, зубами рвал с косточки мягкое разваренное мясо, спрашивал у Бэктэра:

– Перьями от журавля поделишься?

Тот блеснул в его сторону заживающим синяком под глазом, утвердительно кивнул.

Тэмуджин, вспомнив свое, с хоймора посмотрел на него.

– Я у тебя возьму десятка два. Мы с Джамухой заказали стрелы, поделимся с тобой.

– А мне? – тут же повернулся к брату Хасар, хищно раздувая ноздри.

– У Бэктэра просишь перья, у меня стрелы, а сам когда начнешь себе добывать? – Тэмуджин без улыбки посмотрел на него и тот сконфуженно опустил глаза.

– Ладно, Хасар, я тебе две свои старые отдам, – Бэктэр по-дружески улыбнулся ему и, повернувшись к Тэмуджину, спросил: – А чего этому Джамухе от тебя надо? Приехал будто в гости, а сам ни с кем в курене не водится, в играх его не видно, а к тебе приходит каждый день.

– Мы с ним друзья, – сухо ответил Тэмуджин и отвел взгляд, показывая, что не хочет говорить об этом.

– Еще один друг появился, – недовольно усмехнулся тот. – У тебя и раньше было много друзей, а какое нутро у них на самом деле оказалось?

Тэмуджин побурел лицом, гневно сверкнул глазами.

– Бэктэр! – вдруг прикрикнула Сочигэл, вступаясь в мужской разговор. – Как ты разговариваешь со старшим братом?

Ссора, не успев вспыхнуть, погасла.

– Сейчас телят к коровам уже, наверно, подпустили, – сказала Оэлун, переводя разговор на другое. – Ешьте быстрее и идите их отделять. Потом погоните коров в степь. Возьмите еще кого-нибудь в помощь.

Дохлебав суп и наспех облизав чашки, парни поспешили из духоты юрты на волю. За ними, обиженно всхлипывая, поползла Тэмулун и, показав пятки новенького гутула, скрылась за порогом. Оставшись одни, Оэлун и Сочигэл некоторое время молчали, отпивая из чашек утреннее молоко.

– Тэмуджин и Бэктэр в последнее время сдружились, – осторожно начала Оэлун, испытующе глядя на невестку. – Надо, чтобы они и дальше так жили…

Сочигэл, прикрыв свои карие глаза длинными ресницами, молча смотрела на тлеющий под белым пеплом одинокий уголек. Оэлун не дождалась ответа и заговорила настойчивее:

– Сейчас, когда нет отца и никто не знает, что потом нашим детям достанется от его улуса, они должны быть особенно дружны… И мы с тобой, две взрослые женщины, должны научить их этому.

– Да, – наконец, устало вздохнув, подала голос Сочигэл. – Если уже сейчас начинают поднимать на них руки, что будет потом…

– Вот! – наконец, добившись того, что невестка начала понимать, Оэлун учила ее: – И ты, родная мать Бэктэра, должна подсказывать своему сыну, чтобы он слушался старшего брата. Всякая семья должна иметь главу, и наша должна иметь старшего мужчину, иначе наших детей не будут уважать люди, ведь без вожака даже бараны не живут, разве что только мухи… А когда они вырастут, получат свои доли от отцовского улуса, тогда уж они сами решат, как им жить и что делать…

– Да, теперь нам с тобой осталось только одно: ждать, когда они вырастут и обретут свои права.

– Недолго осталось, – утешала ее Оэлун. – Пройдет несколько лет и… Ведь помнишь, еще совсем недавно они по земле ползали, как вот эта Тэмулун, а теперь женихи…

– Уж скорее бы выросли, – согласно покачала головой Сочигэл. – Тогда уж ни от кого не будем зависеть… Слушай, Оэлун, я еще тебе хотела сказать, – вдруг что-то вспомнив, заговорила она. – Этот Унгур в последнее время изменился так, что прямо не узнать его…

– А что случилось?

– Ведь я часто хожу к Шазгай, послушать новости… Раньше, когда встречала у них Унгура, он всегда приветливо здоровался со мной, кланялся, улыбался как младший старшей. А сейчас он в ответ лишь еле заметно кивает и отворачивается, будто от надоедливой гостьи. А вчера мой Бэлгутэй поехал за водой и у реки встретился с ним. Поздоровался, а тот в ответ: «Почему не кланяешься?» Я, мол, старше, и ты должен мне кланяться…

– Ну и правильно он сказал, не ему же первому кланяться, – возразила было Оэлун, но тут же, вспомнив, подумала другое: «А ведь раньше Унгур не был таким гордым… со всеми был ласков и почтителен, всем старался угодить».

Сочигэл угадала ее мысли:

– Разве он сказал бы такое раньше, при живом Есугее? Ведь нет?.. Как же он быстро изменился! И изменился он так неспроста, видно, он все продумал: если ты выйдешь замуж за Даритая, то наши с тобой дети сядут ниже его – потому что его отец был старше Есугея. Когда Даритай уйдет вслед за братьями, знамя будет наследовать Унгур, он это знает и уже сейчас начинает подчинять наших сыновей, приучает кланяться. Щенок ведь еще, а как далеко смотрит! – не переставала возмущаться она. – А ведь только этим летом ничем себя не выдавал, со всеми ладил, и со старшими и с младшими…

Оэлун, закусив губу, молчала, вдумываясь.

– Нет, как человек может так сильно измениться! – все восклицала Сочигэл. – И как быстро! А как он с нами будет разговаривать через год?..

Оэлун так и не нашла слов ей в ответ. Подумала лишь про себя: «Нет, за Даритая выходить мне нельзя… И вправду, если уже сейчас начинают унижать, что будет потом, без знамени?.. Выходит, что Тэмуджин мой оказался прав, хоть взрослого разума еще нет, но волчье нутро свое уже показывает». И чувство, похожее на гордость за сына, вдруг теплом разлилось в ее груди, на малое время согрело измученную и уставшую от тревог ее душу.