Темный оттенок магии - [7]

– Все ясно, – вздохнул Келл.

– Она сломана, – сердито буркнул Нед.

– Что, правда? – спросил Келл, слегка согнул пальцы, и комочек земли легко поднялся из желобка и лег ему в руку. – Уверен? – добавил он, и легкий ветерок подхватил песчинки, закружил, и они тонким кольцом обвились вокруг его запястья. – Может быть, да. – Вода собралась в каплю и льдинкой упала в ладонь. – А может, и нет, – проговорил Келл, когда вспыхнуло масло в желобке. – Или, возможно, – продолжил он, поднимая в воздух кость, – в тебе просто нет ни капли силы.

Нед, выпучив глаза, смотрел, как символы пяти стихий танцуют вокруг пальцев Келла. А тот услышал у себя в голове голос Ри. «Хвастун!» – сказал принц. И тогда Келл вернул элементы в желобки так же легко, как их оттуда достал. Земля упала с глухим стуком, лед – со звоном, песок бесшумно пересыпался в свою чашечку, а пламя, плясавшее на масле, угасло. Лишь кость еще висела в воздухе между ними. И энтузиаст с восторгом смотрел на нее.

– Сколько стоит? – спросил он.

– Не продается, – ответил Келл, и тут же уточнил: – Тебе не продам.

Нед слез с табурета и собирался было уйти, но Келл с ним еще не закончил.

– Что бы ты дал за горсть земли? – поинтересовался он.

Энтузиаст замер.

– Назовите свою цену.

– Мою цену?

Келл занимался контрабандой вовсе не ради денег. Деньги – вещь ненадежная. Какой прок от местных монет в Красном Лондоне? И уж точно лучше сразу выбросить шиллинги и фунты, чем пытаться расплатиться ими в «белых» переулках. Предположим, деньги можно потратить прямо здесь, но на что? Нет, Келл вел игру другого толка.

– Мне не нужны деньги, – отмахнулся он. – Мне нужно то, что для тебя важно, то, с чем ты ни за что бы не расстался.

Нед поспешно кивнул:

– Хорошо, сидите здесь, а я…

– Не сейчас, – сказал Келл.

– А когда?

Келл пожал плечами:

– Когда-нибудь в ближайший месяц.

– Я что, должен сидеть здесь и ждать?

– Мне ты ничего не должен, – передернул плечами Келл. Он знал, что это жестоко, но хотел увидеть, как далеко готов зайти энтузиаст. Если Келл заглянет сюда почти через месяц и тот будет ждать, он отдаст ему мешочек земли. – А теперь выметайся.

Нед открыл рот, но тут же закрыл, вздохнул и молча побрел к выходу. По дороге он чуть не столкнулся с маленьким очкариком.

Келл вернул все еще парившую в воздухе косточку обратно в шкатулку. Очкарик между тем занял освободившееся место рядом с ним.

– Что произошло? – поинтересовался он.

– Ничего особенного, – ответил Келл.

– Это мне? – спросил человек, покосившись на шкатулку.

Келл кивнул и протянул ее коллекционеру. Джентльмен осторожно взял безделушку. Келл подождал, пока тот рассмотрит ее, а затем показал, как она работает. Коллекционер алчно на нее уставился.

– Прелестно, прелестно!

Очкарик порылся в кармане, достал что-то завернутое в носовой платок и с глухим стуком поставил на стойку. Келл развернул ткань и увидел блестящую серебряную шкатулку с миниатюрным рычажком сбоку.

Музыкальная шкатулка. Келл мысленно улыбнулся.

У них в Красном Лондоне тоже была музыка и музыкальные шкатулки, но они играли по волшебству, а не благодаря шестеренкам, и Келл поражался, сколько труда вложено в эти машинки. Серый мир в целом казался ему примитивным, но зато отсутствие магии подталкивало местных жителей к изобретательности. Взять хотя бы музыкальные шкатулки: какой замысловатый, но при этом изящный механизм! Сколько деталей и сколько работы ради одной короткой мелодии!

– Показать, как она работает? – предложил коллекционер.

Келл покачал головой.

– Нет, – тихо сказал он. – У меня уже есть такая, и не одна.

Человек насупился:

– Но вы ее возьмете?

Келл кивнул и бережно завернул шкатулку в платок.

– Не хотите послушать?

Послушать хотелось, но только не здесь – в этой грязной маленькой таверне, где не насладишься звуком. К тому же пора было домой.

Он оставил коллекционера за стойкой. Тот переворачивал игрушку и тряс, удивляясь, что, как ни старайся, ни вода, ни масло не выливаются – все элементы держатся на местах. Келл шагнул в темноту и направился к Темзе, прислушиваясь к городским звукам: грохоту экипажей и дальним вскрикам: иногда радостным, иногда отчаянным (впрочем, последние все равно не шли ни в какое сравнение с теми воплями боли и ужаса, которые оглашали Белый Лондон). Вскоре показалась река – черная полоска в темноте, а вдалеке зазвонили колокола восьми церквей.

Пора уходить.

Он добрался до магазина, который выходил к воде глухой кирпичной стеной, и, остановившись в тени, закатал рукав. Рука уже болела от первых двух порезов, но Келл вынул нож и сделал третий, обмакнул пальцы в кровь и приложил их к стене. Затем вытащил одну из висевших на шее монет – точно такой же лин, как тот, который он отдал старому королю, – и прижал к пятну крови на стене.

– Ну что ж, – сказал он. – Пойдем домой.

Он часто разговаривал с магией – не повелевал, а просто беседовал. Магия живая (это знает каждый), но для Келла она была как сестра, как друг. Магия – часть его самого, и временами ему казалось, что она понимает его: не только слова, но и чувства, и не только тогда, когда он к ней обращается, но всегда – в любую минуту.