Темный огонь - [194]

Подобная мысль не приходила мне в голову, и теперь я должен был признать, что Барак совершенно прав. Скорее всего, заговорщики не истратили весь греческий огонь без остатка. Мне оставалось лишь беззвучно выругаться.

– Удивляюсь, почему никто не думает о том, что греческий огонь несет людям лишь смерть и разрушение? – произнес я с горестным вздохом. – Уж вам-то это и вовсе непростительно, Барак! Вы видели, как страшно это вещество, вы едва не погибли при пожаре! Удивительный вы все-таки человек. Труп убитого ребенка, найденный в колодце, потряс вас до глубины души. А о смертоносном оружии, способном уничтожить тысячи людей, вы говорите едва ли не с восторгом.

Однако слова мои не произвели на Барака ни малейшего впечатления.

– Греческий огонь будут использовать против солдат, а не против детей, – пожал он плечами. – Таков уж их удел – сражаться и отдавать свои жизни за родину.

Барак вперил в меня пристальный взгляд и добавил:

– Если этот огонь нужен милорду, он получит его во что бы то ни стало.

Я счел за благо промолчать. К счастью, Барак был слишком взволнован, чтобы заметить мое недовольство.

– Вы должны как можно скорее написать графу письмо и рассказать обо всех своих догадках, – заявил он. – А я отвезу письмо Грею. – Хорошо, – согласился я после недолгого колебания. – Сегодня уже поздно идти в Линкольнс-Инн. Но завтра с утра мы первым делом отправимся туда и как следует осмотрим контору и жилые комнаты Марчмаунта.

– Если за всей авантюрой и правда стоит Марчмаунт и мы сумеем найти тому доказательства, граф спасен, – сказал Барак и расплылся в счастливой улыбке.

Я молча кивнул.

«Если мы найдем греческий огонь, Кромвель никогда его не получит», – твердо сказал я про себя.

Необходимо сделать все возможное, дабы помешать Бараку передать это грозное вещество своему патрону.

ГЛАВА 41

Несмотря на все пережитые волнения, ночью я спал глубоко и спокойно. Около шести утра я проснулся свежим и бодрым. Впрочем, стоило мне встать с постели, спина сразу напомнила о себе ноющей болью. Меняя повязку на руке, я с удовольствием убедился, что ожог почти зажил. Впервые за много дней я проделал упражнения, которые показал мне Гай, стараясь, однако, не переусердствовать. Наступило восьмое июня; в нашем распоряжении оставалось всего два дня.

Сразу после завтрака мы с Бараком отправились в Линкольнс-Инн, где законники еще только приступали к своим ежедневным занятиям. На скамье, где я когда-то встретил леди Онор, спал студент, сраженный винными парами. Яркий солнечный свет разбудил его, он потянулся и, моргая, уселся на своем жестком ложе. Адвокаты, спешившие мимо с бумагами, награждали бедолагу осуждающими взглядами. Не заходя в мою контору, мы отправились прямо к Марчмаунту.

Оба клерка Марчмаунта пребывали в величайшей тревоге. Один из них с жаром рассказывал зашедшему в контору барристеру подробности дела, на слушание которого Марчмаунт не явился. Другой сосредоточенно копался в бумагах, грудой лежавших на столе. Вдруг, издав приглушенный стон, он бросился в кабинет Марчмаунта, дверь в который была распахнута. Мы с Бараком последовали за ним. Клерк, успевший погрузиться в новую кипу бумаг, на мгновение оторвался от своего занятия и бросил на нас недоуменный взгляд.

– В кабинет барристера доступ посторонним закрыт, – заявил он. – Если вы пришли по одному из дел, находящихся в ведении барристера Марчмаунта, соблаговолите подождать в конторе. Мы должны срочно отыскать важные бумаги.

– Мы здесь по приказу лорда Кромвеля, – отрезал я. – Нам поручено расследовать обстоятельства, связанные с исчезновением барристера Марчмаунта.

Барак предъявил ошарашенному клерку печать. Тот внимательно поглядел на нее и сокрушенно покачал головой:

– Барристер очень рассердится, если узнает, что кто-то заходил в его кабинет. Он хранит здесь свои личные вещи.

Тут клерк наконец нашел нужную бумагу, схватил ее и поспешил прочь. Барак закрыл за ним дверь.

– Что именно мы рассчитываем здесь найти? – осведомился он.

– Сам не знаю. Нам пригодится любая улика. Сначала обыщем кабинет, потом жилые помещения.

– Если Марчмаунт скрылся по своей собственной воле, уж конечно, он не оставил никаких улик, бросающих на него подозрение.

– Пока не будем строить предположений. Поройтесь в этих ящиках, Барак, а я займусь столом.

Я испытывал странное чувство, осматривая владения Марчмаунта. Запертый ящик стола возбудил наши надежды. Но, увы, когда Бараку удалось его открыть, там оказалось всего лишь генеалогическое древо, искусно изображенное на пергаменте. Марчмаунт проследил свою родословную на протяжении двухсот лет. Под именами его предков были выведены их скромные занятия – торговец рыбой, литейщик колоколов и даже крепостной крестьянин. Этого последнего надменный потомок, несомненно, особенно стыдился. Под именем некоего джентльмена, жившего около ста лет назад, красовалась гордая надпись: «Сей доблестный муж происходил из норманнов!»

– Нашел чем гордиться, надутый олух! – расхохотался Барак.

– Да уж. Марчмаунт всегда отличался пустым тщеславием. Увы, здесь нет ничего интересного. Пойдем, посмотрим, может, удастся что-нибудь обнаружить в жилых помещениях.